Как подружиться с демонами - Грэм Джойс

— Зашел сюда этакой пружинистой походкой, — сказал Джез.

— Точняк, — согласился Штын. — Как на пружинках! Вприпрыжку! Жжух-жжух!

Когда я пришел, Штын и так был сильно на взводе, а Джез еще больше его накручивал. Я терпеливо ждал, пока они не угомонятся и не дадут мне ввернуть хоть слово, чтобы выяснить, как продвигается дело с фальшивкой. Сам Штын о ней даже не обмолвился, и это не радовало. Я поймал себя на том, что пристально рассматриваю его живописный нос на предмет недавно лопнувших капилляров или размягчения хряща.

— Жжух-жжух! — повторил Джез.

В этом баре подают приличный кларет. Я осушил свой бокал.

— Мой черед, — сказал я, вставая, и двинулся к барной стойке.

Когда я вернулся с подносом напитков, Штын и Джез не сводили с меня прищуренных глаз, но при этом хранили молчание. Просто сидели и смотрели. Я сощурился в ответ. Так и прошли следующие несколько минут: вприщурку и в полной тишине. По-моему, это была самая долгая пауза с тех пор, как мы познакомились.

— Ладно, — сказал я. — Так уж и быть, уговорили, расскажу. Но не раньше, чем большая стрелка дойдет до десяти, а я оприходую как минимум бутылку.

— Он опять сошелся с Фэй, — сказал Штын. — Зуб даю!

Джез покачал головой. Из них двоих он был проницательнее.

— Нет, тут другое. Похоже, завел себе новую пассию.

Я сидел с каменным лицом, но что-то меня все же выдало: то ли микроскопический тик, то ли едва заметная дрожь крохотной жилки на челюсти, то ли вставшая дыбом волосинка брови. Джез вскочил на ноги, опрокинув стул, и восторженно захлопал в ладоши.

— Бред! — гаркнул я, но чересчур быстро, и это тоже оказалось уликой.

Джез пустился в пляс, прижав руки к бокам: выделывал неистовые показушные па, более известные как твист. Штын смотрел на меня так, словно глазам своим не верил.

Наконец Джез вернул стул на место и уселся сам.

— Вперед, Уильям, этот вечер — твой.

— Да ничего не было, — сказал я. — Ничего такого.

И я рассказал им, как пообедал с Ясмин, а потом прошелся с ней по набережной Виктории.

Я бросил им кость, но им было этого мало.

— Где, говоришь, вы обедали? — вцепился в меня Штын. — В «Водопроводчиках»? Тогда каким это образом — скажи мне каким? — вы очутились на набережной? Тебе же на работу совсем в другую сторону. Так?

— Я взял отгул.

— Ах отгул? — вмешался Джез. — А она тоже взяла отгул? В котором часу вы расстались?

— Господи, это уже какой-то полицейский допрос!

— Виновен! — выкрикнул Штын.

Эти двое прямо-таки угорали, чуть со стульев не падали. Я не понимал, что тут такого уж смешного, но им это, похоже, только добавляло веселья. Затем Штын посерьезнел:

— А что это ты шифруешься?

Я огляделся кругом. Нас никто не слушал, но я все же понизил голос:

— Это ни к чему не приведет.

— Не-не-не! — сказал Штын, грозя мне никотиновым пальцем. — Не ведитесь на это. Он вам зубы заговаривает.

В общем, я сдался и выложил им все (причем оказалось, что этого всего не так уж и много). Упомянул и прощальный поцелуй. Они слушали так, словно новости были весьма тревожными. Взялись давать мне советы, да так увлеченно, будто устроить мне знатный перепихон вдруг стало их первейшим долгом.

Естественно, я и сам об этом подумывал. А как же! Я уже больше трех лет не занимался сексом ни с кем, кроме себя самого, и на задней части моей сетчатки просто рябило от видений обнаженной Ясмин, обескураживающих своим разнообразием. Я только не стал им говорить, что для этого мне не нужны ни стратегия, ни какие-то уловки, ни нахальство, ни хитрый план. До сих пор я не признавался в этом даже себе, хотя и чувствовал, что это пугающе неотвратимо. Можно юлить и изворачиваться как угодно, но дела это не меняет: чтобы переспать с нею, мне достаточно просто захотеть.

И этого нельзя допускать ни под каким видом.

Джез снова вскочил на ноги. Раз уж передо мной замаячила перспектива покончить с трехлетним целибатом, это нужно обмыть шампанским, заявил он.

— О боже, — застонал Штын, — тогда мы точно закончим в том отвратительном клубе с футболистами и блядями. К слову, у Джеза есть «цель».

«Целями» Штын называл потенциальных покупателей наших фальшивок.

— Да ну?

— Только сначала я должен тебе кое-что рассказать. На днях приходил тут один тип, задавал вопросы. Знаю ли я, мол, Уильяма Хини? Знаю ли Джеза Сингха?

— Серьезно? — переспросил я, думая о том, не связано ли это с Эллисом. А то и с Ясмин.

— Слушай, Уильям, может, конечно, у меня паранойя, но дело пахнет керосином. Больше мне добавить нечего.

Я сделал приличный глоток благородного целебного сока. Нам еще не приходилось сталкиваться с легавыми, но все мы понимали, что рано или поздно такой день наступит. Иначе и быть не могло. Я мог бы объяснить это с точки зрения демонологии, но покамест предпочитал думать о полиции как о тех, кто денно и нощно стережет наш покой.

— А Джез что говорит?

— Говорит, тебе решать.

Я никогда не считал себя главарем нашего дела, но, похоже, так оно и было. Я определял, какую книгу предложить покупателю, выдавал Штыну деньги на материалы, договаривался о цене и в конечном счете сбывал готовый продукт. По всему выходит, я — капо.

Когда Джез вернулся с шампанским, я подождал, пока он не разольет шипучку по бокалам, и лишь потом спросил:

— Когда ты положил глаз на клиента?

Он сразу же понял, о чем речь:

— Неделю назад. Пообещал свести его с тобой.

— Штын, а тебя когда расспрашивали?

— Три дня назад. Какой-то левый чувак.

Мне это не понравилось.

— Слишком уж близко. Джез, а ты об этом клиенте что-нибудь знаешь?

— Почти ничего, — сказал он. — Как всегда, типичный выпускник частной школы. Бывший военный. Гей. Вот и все.

— Книги у него есть?

— Понятия не имею.

— Джез, ты должен побывать у него дома. Глянуть на его книжные полки и выяснить, тот ли он, за кого себя выдает.

— Как же он это сделает? — недоверчиво спросил Штын.

Джез поднял бокал:

— Ну ладно, выпьем за отмену целибата.

В общем, знаете что? В итоге мы снова очутились в том блядском клубе. Я так и не запомнил, как он называется: мы каждый раз добираемся до него настолько пьяными, что час до похода туда, все время там и еще два-три часа после исчезают из моей памяти, как надписи на песке. И это меня беспокоит. Меня тревожит, что заметная часть моей жизни для меня недоступна. Я хочу получить все. Полную коллекцию записей. Противно думать, что половину моей жизни спрятало под сукно какое-то зловещее ведомство, как это было, когда расследовали гибель леди Ди. Понимаете, я вовсе не собираюсь предъявлять эти сведения у врат рая. Дело в другом: не видя картину своей жизни целиком, как я могу судить о себе?