Год черной луны - Мария Спивак

— Девочка моя, — смущаясь, проговорил я, — не думай, что в силу возраста я ничего не понимаю. Я вижу, как тебе плохо, но все же подумай, что ты делаешь. Ты и не замечаешь, как рушишь не одну, а целых три человеческие жизни, при том, что тебе это совершенно не нужно. Ведь, насколько я знаю, у Протопопова есть жена и сын?

— Они были у него всегда — столько, сколько мы общаемся. Ему это не мешало, мне тем более. Разве что-нибудь изменилось?

— Таточка, не лукавь! Изменилось, да еще как! У него появилась надежда. И это — колоссальная угроза для его семьи. В то время как ты не испытываешь к нему совершенно никаких чувств.

— Вы уверены?

— Увы, моя милая. Абсолютно. Прости, что вмешиваюсь не в свое дело, но мне бы не хотелось, чтобы на алтарь твоей мести легли судьбы как минимум двух ни в чем не повинных людей. Поверь, Иван того не стоит, даже если тебе и странно слышать это из уст его отца.

— Я никому не мщу! Я всего лишь пытаюсь выжить. Выплыть, не утонуть.

— Вряд ли благородно топить при этом других.

— Ефим Борисович! Протопопов — взрослый человек, и все, что он делает, — его сознательный выбор.

— Таточка, повторяю: многое между вами изменилось. А он себе не принадлежит. К сожалению, сейчас именно ты несешь ответственность за происходящее. А потому призываю: опомнись! Если б ты любила его, другое дело, но…

— Вы не можете судить о моих чувствах.

— Деточка, я слишком хорошо тебя знаю. К тому же влюбленные люди не выглядят такими несчастными.

Она глубоко задумалась, а затем, словно очнувшись, произнесла:

— Мои родители говорят то же самое. Наверное, вы все правы. Но я не знаю, можно ли что-то остановить. Видите ли, Ефим Борисович… думаю, вы поймете… все уже произошло. Аннушка разлила масло.

— Часто нам только так кажется. Людям свойственно искать повод погрязнуть во зле — это легче, чем исправлять ошибки, — и в таких случаях они, как правило, прикрываются неким первоначальным, якобы непростительным, грехом. Но в действительности никогда не поздно покаяться.

— Послушать вас, я — настоящее исчадие ада.

— Нет, конечно же нет. Однако то, что ты делаешь, — в определенном смысле черная магия.

— То есть? Не понимаю.

— Позволю себе процитировать изречение из моего любимого «Draco ater»: «Черная магия есть та область тайного знания, которая позволяет входить в сношения с дьяволом и с его помощью или даже помимо него достигать реализации своих эгоистических намерений». Разве не этим ты занимаешься?

Тата побледнела.

— Вы считаете?

— Не совсем, но… Ты знаешь, я не испытываю особой приязни к Протопопову, но, когда я вижу, что между вами происходит, и понимаю, чем это грозит ему и его семье, мне становится жутко.

— А чем это ему грозит?

— По-моему, объяснять излишне. Он начнет вести себя так же, как Иван. Разве ты хотела бы этого для другой женщины? И даже для него самого?

— Вам ответить честно или правильно?

— Лучше честно.

— Раньше не хотела бы, ни за что, а теперь мне плевать.

— Именно. Я и вижу. А между тем… тебе интересно, каковы, опять же цитируя Нитибюса, «правила успеха в адских вызываниях»?

Тата вопросительно подняла брови.

— Прежде всего, необходимо «создать цельную и полную идею культа Сатаны». Во-вторых, «убежденно верить во все, даже невероятное». В-третьих, «презирать все то, что выражают понятия о добре, свете и гармонии». В-четвертых, «обладать какой-либо страстью, направленной на зло». В-пятых, «иметь совесть, погрязшую во зле, преступлениях и вместе с тем недоступную угрызениям и страху».

— И все это — я?

— Отнюдь нет, но… мне бы не хотелось, чтобы ты узнала себя хотя бы частично.

— Вы слишком деликатны, Ефим Борисович, но я вас поняла. Спасибо за откровенность. Мне нечего возразить. И все же… что выросло, то выросло. Боюсь, я не в силах ничего изменить. — Она саркастически усмехнулась: — Сатана не позволит.

У меня по спине пробежал холодок.

— Деточка, не надо бросаться подобными словами. Это — вызов судьбе. Она такого не любит.

Лицо Таты стало вдруг жестким, даже неприятным.

— Не любит? Вот как? Что поделаешь, Ефим Борисович. На всех не угодишь.

От того, как это было сказано, я лишился дара речи. Стало ясно: дело не в том, что она в чем-то повинна. Вовсе нет. Дело в том, что она не может себя простить. Ей глубоко безразлично, что будет дальше, поскольку, с ее точки зрения, она уже совершила нечто непоправимое. Характерное заблуждение грешников-неофитов.

Я воздержался от комментариев, попросил Тату принести мне в комнату чай, а когда мы там встретились, зачитал ей, как бы в продолжение разговора, следующую цитату:

«Взятая, как целое, половая магия вряд ли может похвастать какой-нибудь положительной чертой. Она не только ничего не создает — она все разрушает. Даже те случаи, когда два человека вовлекаются в процесс взаимного колдовства, неминуемо влекут за собою зло. Ибо принуждение — основное ядро всякого волшебства — является несчастием для той и другой стороны. Магия редко приносит человеку спасение, поскольку она вся основана на силе. Но что такое сила в руках человека, не сумевшего себя осилить? Ответ здесь может быть один: она — зло».

— Понимаешь, Таточка? Хоть ты и не осознаешь, но твои действия — принуждение. Оттого что человек не в силах тебе сопротивляться. Не люблю банальностей, но… мы в ответе за тех, кого приручили. А ты собираешься с ним в Испанию.

— Я еду с Умкой.

— И ты всерьез полагаешь, что он не помчится следом?

— Откуда мне знать, куда он помчится? Он свободный человек с открытой шенгенской визой. — Последние слова были произнесены с явной издевкой. Очевидно, упомянутая виза являлась источником особой протопоповской гордости. — Я не могу запретить ему въезд в Европу.

— Ты можешь — и, с моей точки зрения, должна — порвать с ним. Ты никогда не ответишь на его чувства. Он будет из-за тебя страдать, и я отнюдь не исключаю, что это его убьет. У него опасный возраст. Но скажи мне, девочка, чье положение хуже: убитого или убийцы? Пощади его, Тата! И пожалей себя.

Тата выслушала меня. Улыбнулась. Подумала. Полистала мою книгу. А потом воскликнула:

— Вот же! Посоветуйте Протопопову: «Если за ужином, после нескольких глотков вина, вытереть себе губы цветком, взятым в церкви, и подать этот цветок любимой девушке, он обязательно пробудит в ней ответное чувство любви». — И демонически захохотала.

Я только головой покачал. Что ты с ней будешь делать?