Изменники родины - Лиля Энден

Николай Сергеевич Венецкий, бывший главный инженер и заместитель начальника строительства Липнинского льнокомбината, беглый пленный, беспаспортник, отправился к бургомистру города за справкой, что он — местный житель.

Подходя к новому красивому дому эвакуированного учителя математики Ферапонтова, в который с недавних пор переселился из собственной развалющей хатенки Петр Спиридонович Сальников, Венецкий издалека услышал залихватские переборы гармоники; когда он открыл дверь, на него пахнуло густым запахом спирта, табачного дыма и жареного мяса.

За столом сидело около двадцати человек: тут был сам бургомистр, начальник полиции Иван Баранков и почти в полном составе вся его полиция, три или четыре старика, несколько женщин…

На столе стоял большой, литров на пять, глиняный кувшин со спиртом, деревянная бакдага с самогонкой, сковорода с поджаренным крупными кусками свиным салом, кислая капуста, соленые грибы и огурцы, жареная картошка, холодец, белый хлеб домашней выпечки, пироги и еще какие-то угощения.

Большинство гостей были пьяны.

— Здравствуйте! — проговорил Венецкий, оглядывая разухабистую компанию.

Старик Сальников буркнул в ответ что-то невнятное, а сидевший спиной к двери Баранков повернулся к вошедшему вместе со стулом и расхохотался.

— Глянь-ка!.. Сам товарищ директор пожаловал!.. — он добавил непечатное ругательство. — Что?… Небось кончилась коту масленица?… Раньше в кабинетике посиживал: «я занят!»… «приходите в другой раз!»… «выйдите вон!»… Наиздевались над рабочим человеком, жидовье пархатое!.. — и он опять добавил целый завиток ругани.

Венецкий вспыхнул.

— Во-первых, господин Баранков, я был не директором, а только главным инженером, во-вторых, никогда не был жидом, а, в-третьих, никогда не выгонял рабочих из кабинета… Если вы…

Баранков подмигнул Виктору Щеминскому, державшему на коленях гармонь, и тот со всей силы «резанул» «Катюшу», заглушая слова Венецкого.

Гости вразброд, пьяными голосами подхватили:

… «Выходила на берег Катюша…»

— Отставить! — закричал вдруг Баранков. — Долой советскую песню, туды твою…

И, не дожидаясь гармони, он затянул «Стеньку Разина».

Николай Сергеевич немного постоял на месте, потом обошел вокруг стола и вплотную подошел к Сальникову.

— Петр Спиридонович! — громко проговорил он сквозь пьяные крики. — Мне нужна от вас справка, что я местный житель…

Сальников поднял на него осоловелые глаза.

— Меня… надобе звать… господин… этот… как его?… значит… бур… бургамис…

— Господин бургомистр, дайте мне, пожалуйста, справку! — отчеканивая каждое слово, проговорил Венецкий, еле сдерживаясь.

— Справку?… Какую тебе еще справку?… Ты же коммунист… как я тебе могу дать справку?…

— Я беспартийный — можете спросить кого угодно из рабочих нашего строительства…

— Эти штучки ты брось! — вмешался Баранков. — Мы знаем, какой ты беспартийный!.. Ты коммунист и юда… ты нашу рабочую кровь пил… мы тебя еще повесим, жидовская морда!..

Эти слова почему-то привели в восторг соседку Баранкова, вдребезги пьяную Фрузу Катковскую.

— Всех коммунистов повесим!.. и жидов!.. — бессмысленно хохотала она, раскачиваясь на стуле. — А вы — коммунист, вы — товарищ директор… все товарищи директора — коммунисты… а мы русские… мы вас повесим…

— Не дам справки! — стукнул кулаком по столу Сальников.

Венецкий круто повернулся и вышел, чувствуя, что еще немного — и он не выдержит и не на шутку схватится с нахальными представителями новой власти.

В сенях его остановил маленький старичок, в котором он узнал почтальона, носившего почту и на строительство, и на Вторую Заречную.

— Вы к ним, Сергеич, не так подошли, к начальникам-то нашим, — сказал бывший почтальон. — Вы бы им принесли спиртику, да сальца, выпили бы с ними — вот и была бы вам любая справочка!.. Сухая-то ложка рот дерет…

— У меня нет ни спирта, ни сала! — резко сказал Венецкий.