Даю тебе честное слово - Ингрид Нолль

Макс кивнул в знак согласия. Как-никак его мать торговала книгами. На полках в жилой комнате родителей скопились сигнальные экземпляры новых книг и бестселлеры последних двадцати лет. Кроме того, в кабинете отца имелась и другая библиотека: две стены сверху донизу были заставлены профессиональной литературой по канализационным очистным сооружениям, подземному строительству, корректировке гидроканалов, санации улиц, расширению кладбищ и т.п.

В дедовском ассортименте, как и следовало ожидать, не было ничего такого, что могло бы по-настоящему заинтересовать Макса или Мицци. В частности, у него было полно устаревших энциклопедий, а кто из современных людей станет рыться в бумаге, когда можно просто заглянуть в Википедию? Латинские и греческие словари, подшивки журналов послевоенных лет. Была и кое-какая классика типа Шекспира, Гёте, Лессинга и Келлера, а в качестве более легкого чтива – парочка французских романов. У деда были еще какие-то книжки времен нацистского режима, но в этом Макс плохо разбирался. Его никогда не интересовало и то, что дед делал во времена Третьего рейха. Тем не менее нельзя было не обратить внимания на то, что он назвал своих детей Харальдом и Карин, хотя они родились уже после войны[3].

Дом родителей построили в начале шестидесятых. Максу нравилось, что из кухни в ту часть комнаты, которая служила столовой, было проделано раздаточное окно (в детстве окно превращалось в антураж игры в Каспера[4]), и еще неимоверных размеров кладовая. В остальном дом казался не в его вкусе: комнаты слишком маленькие, потолки слишком низкие, садик перед домом слишком скучный. Когда-то в бывшей детской спала бабушка. Там все еще стояли ее личные книги – главным образом сказки и былины разных народов мира. Но были и другие. Целых три экземпляра романа Гюнтера Грасса «Камбала», наверное, из-за того, что один персонаж в нем носит похожее имя – Ильзебиль[5]. Прекрасно иллюстрированное бабушкино собрание сказок Макс с Мицци оба очень любили, но все остальное они с легким сердцем выставят на ebay.

Старик пошарил по выдвижным ящикам:

– Вот моя докторская диссертация, – сказал он, обращаясь к Максу, – о «Метаморфозах» Овидия. Не хочешь почитать на досуге?

Макс бросил взгляд на малопонятное название и приветливо улыбнулся. Дед тем временем стянул со стола скатерть.

– Ее собственноручно вышила твоя бабушка. Кажется, это называется «крестиком». Возьми ее для Мицци, пусть будет ей приданым.

– Дедушка, у нее мало места…

– Она, наконец, обзавелась приятелем? Мне-то ты можешь сказать…

– Ты ее лучше сам спроси, – ответил Макс, что старик интерпретировал на свой лад.

– Уж не вышла ли она замуж?

Как тяжело, подумал Макс, оттого, что он не может говорить со стариком начистоту. Отец строго-настрого запретил рассказывать деду что-либо о Мицци. Хорошо бы старика не заклинило на этой теме, как его сына.

– От бабушки в шкафу осталась дорогая шуба, – сказал старик. – Я бы ее продал, если получится. У тебя случайно нет покупателя?

– Сейчас в моде fun furs[6], на настоящие меха спрос меньше, – сказал Макс. – У тебя мало шансов. А можно мне взглянуть на эту ценную вещь?

Макс вытащил на свет завивающуюся черными кудряшками каракулевую шубу. В нескольких местах она была проедена молью, но, несмотря на такие пустяки, оставляла ощущение приятного тепла. Макс встал в шубе перед большим зеркалом в прихожей и сам себе понравился.

Шаркающей походкой дед пошел за ним:

– Дерьмово выглядишь.

Макс вымученно улыбнулся:

– Если честно, то супер. Дедушка, я попытаюсь толкнуть шубу на блошином рынке, но это наудачу. Что мне еще для тебя сделать? – Макс потихоньку собирался по своим делам.

– Ты не мог бы приготовить на сковородке чего-нибудь горяченького? – попросил старик. – Я сегодня еще ничего не ел. А все последние дни питался только яичницей или лазаньей.

Макс отправился на кухню. Он определенно не был фанатиком порядка и тем более не страдал манией гигиены, но, когда он открыл дверь, его чуть не стошнило. В раковине кишели тараканы, как антилопы гну в пустыне Калахари вокруг грязной лужи, единственной на сотни километров, почему-то представил себе Макс. При его появлении они бросились врассыпную, будто почуяли приближение голодного льва.

Если так будет продолжаться, то ничего хорошего. Дедушка медленно, но верно превращается в маниакального скупердяя. Ему лучше сегодня, не откладывая в долгий ящик, продать дом и перебраться жить к кому-то из детей. Тогда и Максу не нужно было бы приезжать. Старик мог бы питаться в семье и больше не заботиться о вещах, с которыми он не справляется. Только бы отец не заупрямился и позволил Максу поселиться в комнате Мицци. Или можно провести круговой обмен: комнату Мицци с балконом отдать Максу, помещение в полуподвале – дедушке. Отец, наверное, образумится не раньше, чем со стариком случится что-нибудь серьезное.

– Не обязательно сразу инфаркт, – буркнул Макс себе под нос, – достаточно будет обычного прострела.

Он вынул из морозильника рыбные палочки, плеснул на сковородку прогорклого рапсового масла и стал ждать, когда разогреется жир. А когда он собрался поставить сальную бутылку обратно на полку, она выскользнула и вдребезги разбилась о кафельную плитку.

– Shit happens![7]– выругался Макс, собрал осколки и протер вонючей тряпкой пол.

Затем разложил на сковородке рыбные палочки, поджарил на раскаленном масле до состояния, когда они стали хрустящими, и подал их деду с куском зачерствевшего ржаного хлеба, который уже стал принимать заплесневело-серый оттенок.

– Бельевую корзину я перенес в прихожую, – поспешил напомнить Макс. – Хочешь, я разберу чистые вещи в спальне?

– Парень, что бы я без тебя делал, – прошамкал дед, поднимаясь с дивана, и зашаркал на кухню к формочке для пудинга. В этот раз Макс заработал двести евро.

К счастью, Макс неплотно прикрыл дверь и поэтому услышал глухой звук падения тела и почти сразу резкий крик. С быстротой молнии он метнулся обратно на кухню. Дед лежал на кафельном полу и смотрел на Макса немигающим взглядом с пугающим выражением лица. Кругом валялись осколки разбитого стакана для шнапса.