Арабская дочь - Таня Валько

— А те противные дядьки, они выломали дверь в спальне и били маму и папу?..

— Действительно, не могу в это поверить… — повышает голос арабка, глядя в пустоту.

— А папа ничего не делал, не помог мамочке, только вырвал нас и убежал. Почему, бабушка? Я хочу к ма-а-ме… — Девочка снова начинает плакать, к ней присоединяется младшая сестренка, и женщина не знает, как успокоить расстроенных детей.

— Будете сегодня спать со мной, — приходит ей в голову единственная хорошая и возможная в сложившейся ситуации идея. — Иди сюда, Марыся, выкупаемся, напьемся шоколада. А когда настанет утро, мама уже будет дома. Хорошо?

— Бабушка, моя любимая бабушка…

Семилетняя девочка прижимается к длинной цветастой юбке и судорожно обнимает единственного человека, который относится к ней доброжелательно. Сейчас она уже чувствует себя в безопасности.

— Что на этот раз ты сделал, дьявольское отродье?! — Мать-арабка с распущенными волосами врывается в комнату, в которой сын пьет теплый виски прямо из бутылки.

— Не суй нос не в свое дело, мать. — Ахмед медленно поворачивается к ней.

— Мать не должна совать свой нос?! Чего же после этого можно от тебя ожидать? У тебя нет уважения ни к кому и ни к чему на свете. Ты еще подлее, чем твой отец! — выкрикивает она.

— Ну и отправляйся к нему. И вообще, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Аккре с Маликой и Хадиджей.

— Не увиливай от разговора! Думал, что дом свободен, что никто тебе не будет мешать? Так вот, ты ошибся! Я имею право быть там, где хочу. Что ты сделал на этот раз с бедной Доротой?! Марыся говорит правду?

— Это тебя не касается. — Ахмед делает большой глоток из бутылки. — Она тебе не сват и не брат…

— Дорота — мать моих внучек, — перебивает его пожилая ливийка. — К тому же я ее полюбила. У бедняжки с тобой было столько неприятностей, но она с достоинством все выносила. Вероятно, потому что любила тебя, хотя не стоило бы.

— Иди спать, свои проблемы я решаю сам. — Мужчина, едва держась на ногах, встает и выпихивает мать за дверь.

— Если ты мне не расскажешь, что там творится, я сама пойду и проверю! — Женщина судорожно хватается за косяк.

— Ну тогда иди, может, тебе тоже достанется пара оплеух. — Ахмед гадко хихикает.

— Что?! — выкрикивает мать тонким от удивления голосом. — Так это ты все сам устроил?!

От возмущения у нее сбивается дыхание, и она пытается схватить сына за горло. Ее лицо становится землисто-пепельным, а большие черные глаза горят недоверием.

— Wallahi, пусть Он меня покарает за то, что родила на свет такого урода.

Ранним утром Ахмед потихоньку крадется к большому, словно вымершему дому. Входит через раскрытую настежь дверь в кухню. Там грязно, как в хлеву: на полу валяются пустые бутылки из-под виски и водки, на столе — остатки еды, которые уже успели обсидеть вездесущие мухи. Поняв, что незваные гости покинули дом, Ахмед вбегает на первый этаж и с опаской входит в спальню. Перед его глазами страшное зрелище: Дорота лежит с разбросанными ногами, между которых все еще сочится кровь.

Она не подает признаков жизни, ее лицо опухло и посинело. Мужчина склоняется над ней и пытается услышать ее дыхание. Чтобы понять, жива ли, он с отвращением дотрагивается до жилки на шее и чувствует слабый пульс.

— Бл..! — с недовольством шепчет он и тяжело садится на супружеское ложе, сплошь покрытое кровавыми пятнами. — Теперь еще и об этом заботься.

Он выходит в соседнюю комнату и начинает звонить разным людям. После очередного разговора со вздохом облегчения возвращается к едва живой жене, заворачивает ее обесчещенное тело в плед, выносит из дома и направляется к гаражу.

Дороту будит полыхающая боль, начинающаяся от паха и заканчивающаяся где-то в области диафрагмы. Она не имеет понятия, где находится и что происходит. Что-то шумит, что-то убаюкивает ее. Она так слаба, что не может даже поднять веки. Ее во что-то завернули, наверное, в плед из спальни. Слабыми руками женщина натягивает его на голову и снова проваливается в пустоту. Из оцепенения ее выводят качка и подбрасывание, которые приносят обессиленному телу невыносимые муки. Откуда-то издали доносятся голоса: кто-то спрашивает, кто-то другой отвечает. Дорота с огромным трудом открывает один глаз и освобождает лицо. Темнота. Темнота и духота. В панике начинает она ощупывать все вокруг себя. Скорее всего, это багажник, да, наверняка так и есть. Наверное, надо начать стучать ногами и закричать: «Люди, спасите меня!», но нет сил. Не хватает воздуха, тело покрывает холодный пот. Слезы наполняют глаза и приносят некоторое успокоение. Пусть уж все закончится, пусть будет так, как есть. Ее окружает всепоглощающая чернота, и она чувствует, что теряет сознание, отдаляясь от окружающей действительности, от собственного тела и страданий.

— Шевелись! — Чьи-то сильные руки крепко хватают ее за тонкие запястья и грубо вытягивают из этой норы. — Сифилитическая подстилка! И правоверный должен на это смотреть.

Старый коренастый араб старается поставить женщину на ноги, которые все равно подгибаются под ней и тащатся по земле. Дорота шарит руками вокруг и чувствует, как песок струится между пальцами. Бодрящий холодный воздух остужает тело и понемногу приводит ее в сознание. Она с трудом поднимает голову, которая нестерпимо болит. Из-под полуопущенных век она видит Ахмеда; муж стоит на расстоянии метров двадцати и горячо спорит с каким-то незнакомцем. Что он готовит ей? Что на этот раз? Снова отдаст ее тело в обмен на свою свободу? Дорота из последних сил напрягает зрение и замечает, что муж передает новому живодеру толстую пачку банкнот. Потом добавляет еще немного.

— Вава! Давай ее в чулан! — Наверное, сторговались. — Fisa, fisa, никто не должен видеть, что тут происходит.

Старик, возможно, отец незнакомца, тянет Дороту и подгоняет ударами ноги в направлении какого-то шалаша, заметного в углу большого подворья. Она пытается оглянуться — видимо, это какая-то ошибка, ведь ее муж, даже если он самый большой мерзавец, не может оставить ее здесь на верную смерть.

— Ахмед! — кричит она слабым голосом. — Ахмед, что ты устраиваешь? Забери меня отсюда, будь человеком!

Вместо ответа несчастная женщина получает от старика сильный удар по голове. Она падает на песок и с трудом поворачивается к торгующимся. Однако никого уже нет, лишь с другой стороны высокой стены из песчаника слышится удаляющийся рев мотора.