Развод - Майк Гейл

— Прошу вас следовать за мной.

Мы в молчании проходим через прихожую в кухню. Здесь она жестом указывает мне на один из стульев:

— Прошу садиться, мистер Оуэн.

Я сажусь и начинаю пристально смотреть на нее через стол. В строгом костюме она выглядит до того ошеломляюще красивой, что я за себя не ручаюсь и способен забыть, что ее соседки могут заявиться домой в любую секунду. А тогда им придется завершить день поимкой нас in flagrante[38]на кухонном столе. Хотя им это не впервой.

— Итак, мистер Оуэн, — говорит Элисон строгим голосом, — давайте сразу к делу. Я занятая женщина, служащая компании, постоянно перегруженная работой, а поэтому давайте не будем терять времени.

Сказав это, она тут же начинает допрашивать меня с пристрастием о том, что я знаю об экономике, проверяет мои познания в действующем и перспективном финансовом законодательстве Соединенного Королевства, просит меня предложить вариант разрешения трудного спора с клиентом, проверяет мои способности по части быстрого вхождения в новый вид бизнеса и под конец спрашивает меня в не совсем ясной форме, почему игра в бадминтон никогда не упоминается в резюме соискателей в разделе «Внеслужебная деятельность».

— Ну что ж, спасибо вам, мистер Оуэн за то, что нашли время посетить нас, — говорит Элисон в заключении нашего тренировочного собеседования. — Вскоре мы дадим вам о себе знать. Может быть, вы хотели бы меня о чем-либо спросить, прежде чем мы расстанемся?

Я на мгновение задумываюсь.

— Чем вы будете заниматься через пятнадцать минут?

— Проводить очень важную встречу с нашими клиентами, результаты которой, возможно, принесут нам сотни тысяч фунтов, которые мы получим в уплату за свою работу. А чем вызван ваш вопрос?

— Я просто смотрел и не мог насмотреться на вас, вы в этом костюме обалденно хороши, — честно признался я, — ну и…

Элисон смеется и, обойдя вокруг стола, подходит и целует меня.

— Помни, если что-то подобное ты позволишь себе на настоящем собеседовании — ты труп.

Среда, 31 августа 1994 года

19.08

Я дома, вдруг звонит телефон, я моментально хватаю трубку.

— Алло!

— Эл, это я, — уныло произносит Джим.

— Что случилось?

— Только что разговаривал с представителем «Грин Лоу».

По его голосу понимаю, что работу ему не дали.

— Да не волнуйся так, миленький ты мой, — утешаю его. — Разве мало других работ?

— Нет, никаких других работ больше нет.

— Так будут. Обещаю тебе.

— Нет, — говорит он твердо. — Нет, таких работ, как эта, уже не будет. Потому что именно эта работа для меня. И я ее получил!

Пятница, 23 декабря 1994 года

10.20

В этот день накануне Рождества я и Джим со всей нашей поклажей сидим на станции Нью-стрит. Прошло уже почти три месяца, как я приступила к учебе, чтобы получить степень магистра. Как хорошо снова стать студенткой и работать головой. Я чувствую, что у меня есть реальная цель, к которой стремлюсь. Пролетел первый триместр, я обзавелась новыми друзьями, изучила много нового и по-настоящему начала задумываться о том, кем бы хотела видеть себя в будущем. Решила, что меня тянет к издательскому делу. Моя мечта — получить работу редактора. Я убеждена, что мне не стать редактором даже через миллион лет. Даже некоторое время скрывала это от Джима, потому что боялась, что он примет меня за дуру. Когда же все-таки поделилась с ним своей мечтой, он сказал:

— Я думаю, ты станешь самым лучшим редактором в мире.

Мне показалось, он произнес это вполне серьезно. Это побудило меня начать писать в различные издательства Лондона, чтобы выяснить, смогут ли они в следующем году предоставить мне производственную практику.

Джим тоже был одержим своей новой работой. Он относился к ней так, будто был рожден специально для нее. Меня буквально поразила произошедшая в нем перемена. Он постоянно приносил работу домой и занимался ею, несмотря на то что ему надо было готовиться к сдаче первого этапа экзаменов по бухгалтерскому учету.

— Это самая лучшая работа, — говорил он мне, когда я в полночь спускалась вниз проведать его. Сам же он обычно сидел за кухонным столом, обложенный книгами, справочниками и папками. И так часов до двух ночи.

— Она не может быть такой, если тебе приходится засиживаться допоздна.

Джим смотрит на часы:

— А я и не заметил, что уже так поздно.

Я улыбаюсь:

— Может, пойдешь спать?

— Пока нет, — отвечает он. — Еще немного поработаю.

Он не приходит ко мне и спустя некоторое время. Когда я просыпаюсь на следующее утро, подушка рядом пуста. Когда спускаюсь вниз, то нахожу его спящим за столом. На том самом месте, где он и сидел.

А сейчас мы на станции Нью-стрит, ждем поезд, чтобы разъехаться каждому к своим родителям на рождественские каникулы.

— Хотя бы на Рождество я тебя увижу? — спрашиваю я.

— У меня пропасть работы, — отвечает он. — Я надеялся, что у родителей, в тиши и в покое, мне удастся поработать. Мы, конечно же, увидимся накануне Нового года. — Он смотрит на часы. — Мой поезд вот-вот подойдет. Я, пожалуй, побегу.

Он целует меня, мы обнимаемся, говорим друг другу прощальные слова. А когда уходит, я, понимая, что это глупо, начинаю плакать. Ведь мы даже не вручили друг другу рождественские подарки. Подарок, приготовленный для него, все еще в моей сумке, а его подарок… я, честно говоря, не уверена, вспомнил ли он о том, чтобы приготовить его для меня.

Суббота, 24 декабря 1994 года

23.20

Канун Рождества. Я у родителей. Только что вернулась из паба после встречи со своими друзьями. Я уже подумываю о том, чтобы лечь спать, как вдруг звонит телефон, приводя мою маму в состояние испуга и оцепенения. В ее мире воспитанные люди не звонят после семи часов.

— Алло?

— Здравствуйте, могу я поговорить с Элисон?

— Джим, это же я. Ты пьян, да?

— Сильно. Счастливо встретить канун Рождества, крошка.

— Где ты?

— В телефонной будке за пабом, в котором пью уже с трех часов дня. Рассказываю всем своим школьным друзьям о тебе. Я сказал им, что ты самая лучшая подружка в мире, а я самый дерьмовый в мире бойфренд.

— Почему ты говоришь им это?

— Да потому, что позабыл отдать тебе рождественский подарок. Ты меня простишь?