Отважные капитаны. Сборник - Редьярд Джозеф Киплинг

ему все это понадобилось? Он отправился также в Общество взаимного страхования и попросил, чтобы ему объяснили смысл тех таинственных заметок мелом на черной доске, которая вывешивалась каждый день, и узнал о существовании в городе Общества вдов рыбаков и Общества вспомоществования сиротам. Секретари этих обществ самым беззастенчивым образом посягали на карман Чейна-отца, но он направил их к миссис Чейн — благотворительность была ее делом.

Миссис Чейн отдыхала в гостинице, близ Истер-Пойнта. Местные порядки не мало удивляли избалованную леди. Скатерти на столах были белые, с красными шашками. Постояльцы, казалось, были давно между собой знакомы и часто шумели до полночи. На второй день миссис Чейн вынула из ушей бриллиантовые серьги, когда сошла к завтраку за табльдотом.

— Ужасно странные здесь люди, — сказала она мужу, — такие простые!

— Это не простота, мамочка!

— Но почему женщины здесь так просто одеты? Ни у одной нет платья, которое бы стоило сто долларов!

— Знаю, милая. Должно быть, у них, на Востоке, уж такая мода. Ну, как ты себя чувствуешь?

— Я редко вижу Харви; он всегда с тобою; но я теперь уж не такая нервная, как была!

— С тех пор как умер Вилли, я тоже никогда не чувствовал себя так хорошо, как теперь. Раньше я как-то не понимал, что у меня есть сын. Теперь я вижу, что Харви уже не мальчик. Он сразу возмужал. Не принести ли тебе чего-нибудь, дорогая? Подушку под голову?.. Хорошо, хорошо. А мы пойдем опять пошатаемся по пристани.

Харви ходил всюду за отцом, как тень. Они бродили вдвоем. Иногда Чейн-отец опирался рукою на плечо сына, Харви впервые заметил характерную черту отца: он умел проникнуть как-то в душу людей.

— Как это тебе удается выпытывать у них все, не открывая в то же время своих планов? — спросил сын.

— Мне приходилось видеть на моем веку немало людей, Харви, ну, я и привык распознавать их. У меня есть опыт! — Они сели на перила набережной. — Когда потолкаешься между людей, они начинают считать тебя за ровню.

— Вроде того, как они обращаются со мною на пристани Вувермана? Я теперь такой же рыбак, как все они. Диско всем сказал, что я честно заслужил свой заработок. — Харви вытянул руки и потер их. — Опять стали мягкие! — сказал он.

— Пусть они останутся такими еще несколько лет, пока ты заканчиваешь свое образование. Потом ты можешь опять сделать их жесткими работой!

— Да, пожалуй! — ответил Харви, но не особенно веселым тоном.

— Успокойся, Харви. Ты опять можешь спрятаться под крылышко мамаши. Она опять будет беспокоиться о твоих нервах, здоровье.

— Разве я когда-нибудь делал это? — спросил Харви. Отец повернулся к нему всем корпусом.

— Ты так же хорошо знаешь, как я, что я могу добиться от тебя чего-нибудь только в том случае, если ты будешь со мною заодно. С тобой одним я справиться могу, но, если мне придется бороться с вами обоими, с тобой и с матерью, — я пасую!

— Ты меня считаешь повесой, отец?

— Я сам отчасти виноват в этом; но уж если желаешь слышать правду, ты действительно был повесой. Не правда ли?

— Гм! Диско думает… Скажи, сколько могло стоить и будет еще стоить все мое образование?

— Никогда не подсчитывал, — улыбнулся Чейн, — но я думаю, около пятидесяти тысяч долларов, а может быть, и все шестьдесят наберутся. Молодое поколение стоит дорого!

Харви свистнул, но в душе он, пожалуй, все-таки был скорее рад, чем огорчен, узнав, как дорого стоило его воспитание.

— И все это мертвый капитал? — спросил он.

— Надеюсь, он будет приносить проценты!

— Положим даже, что тридцать тысяч я заслужил, но все же остаются еще тридцать, все же это большая потеря! — Харви глубокомысленно покачал головой.

Чейн так расхохотался, что чуть не свалился в воду.

— Диско получил куда больше выгоды от Дэна, который начал работать с десяти лет. А Дэну еще полгода ходить в школу!

— А тебе завидно?

— Нет, я никому не завидую. Я только довольно плохого о себе мнения, вот и все!

Чейн вынул из кармана сигару, откусил кончик ее и закурил. Отец и сын были очень похожи друг на друга, только у Чейна была борода. Нос Харви был такой же орлиный, как у отца, те же темные глаза и узкое, овальное лицо.

— С этих пор, — сказал Чейн, — до совершеннолетия я буду тратить на тебя от шести до восьми тысяч в год. Со времени совершеннолетия ты получишь от меня тысяч сорок или пятьдесят, кроме того, еще то, что даст мать. К твоим услугам будет также лакей, яхта, на которой, если угодно, можешь играть в карты с собственной командой.

— Как Лори Тэк? — вставил Харви.

— Да, или как братья де Витре, или сын старого Мак-Кведа. В Калифорнии много наберется таких. А вот для примера яхта, о какой мы говорим!

Окрашенная в черный цвет новая паровая яхточка, с каютой из красного дерева, с никелевым нактоузом[10], с полосатым тентом, пришла на всех парах в гавань. На корме ее развевался флаг одного из нью-йоркских яхт-клубов. Два молодых человека, в каких-то фантастических костюмах, которые, очевидно, должны были сойти за морские, играли в карты. Около них сидели две дамы с цветными зонтиками и громко смеялись.

— Не хотел бы я на такой яхте очутиться на море во время шторма! — сказал Харви, критически разглядывая яхту-игрушку, в то время как она причаливала.

— Я могу подарить тебе такую яхту, даже вдвое дороже этой, Харви, хочешь? — спросил отец.

Харви не отвечал, он продолжал смотреть на молодых людей.

— Если бы я не умел бросить как следует конца, — сказал он, — лучше я остался бы себе на берегу, а не совался бы в моряки.

— Остался бы на берегу?

— Да, и держался бы за маменькину юбку!

Глаза Харви презрительно сверкнули.

— В этом отношении я с тобой согласен.

— Положи мне десять долларов в месяц жалованья! — сказал Харви.

— Ни цента больше, пока не заслужишь!

— Я готов лучше кухню мести, только бы зарабатывать что-нибудь сейчас же, чем…

— Я это понимаю. Ну, кухню мести может кто-нибудь другой. В молодости я сам сделал ошибку, принявшись слишком рано за дело!

— И эта ошибка принесла тридцать миллионов долларов, не правда ли?

— Кое-что я нажил, кое-что и потерял. Я расскажу тебе все!

Чейн начал рассказывать сыну историю своей жизни. Он пощипывал бороду, с улыбкой смотрел в спокойную водную даль и говорил монотонным голосом, без жестов. А между тем эту историю охотно напечатал бы за деньги не один правительственный