Fuck'ты - Мария Свешникова

Мы простояли около получаса в пробке на проспекте Вернадского, Audi A8 впечаталась мордой в «Волгу», слезы фар были везде, даже на газоне, с прогулочными для собак островками снега.

Пятна талого снега резали газон на огромные хлопья Corn flakes.

— На долматинца похож!

— Кто? — недоуменно спросила Линда.

— Газон.

Позвонил Макс, сказал, что опоздает на час, а то и два.

Мы решили пройти пешком от Сивцева Вражка, так как дальше ехать было бесполезно, и поднялись пешком на последний этаж. Из подъезда вышла пожилая женщина, странно покосилась на Линду, издала зловещее кошачье шипение и подошла ко мне, схватив за руку.

— Познавший одну беду познает во сто крат больше. Выдержавший познает вечность. Берегись.

Линда силой утащила меня в подъезд. Старуха не спускала с нас мрачного взора.

Лифты в старых, пусть и отреставрированных домах часто ломаются. Думаю, дело в электропроводке. Мы шли пешком, каблуками выстукивая истерику на мраморных ступеньках.

В огромной прихожей нас встретила Таня Гарнидзе. Она поцеловала меня в щеку и пожала руку. Шестое чувство давало понять, что это не самый лучший знак.

— Линд, нам черная кошка дорогу не переходила?

— Одна точно. Да еще и драная.

Мы сели за стол. Стояла кутья. Пожилой мужчина, который, как потом оказалось, был Кириным научным руководителем в МГУ, подливал в бокалы шардоне. Мы с Линдой переглянулись, когда пошли разговоры о том, что она с красным дипломом окончила ВМК[10]. Гарнидзе обсуждала с одной из присутствующих дам цены на работы художников Максютиных и сравнивала полученный результат со стоимостью картин Макеевой.

Приехал Макс с Кариной.

— Смотрите, кого я у метро встретил, — сказал он присутствующим, обнимая за плечо мою сестру. Мою собственную сестру.

Сегодня я не пила кодеин, но вот тошнит не слабо.

Макс посмотрел на меня и сказал: «Вы на похоронах в минуту разминулись».

Хотелось кинуть в них все, что стояло на белоснежной скатерти.

Карина села рядом со мной. Ей налили вина.

— Тебе же нельзя? — испугалась Линда.

Когда Ивановская вернулась в нормальный мир, то нам всем было строго предписано следить за тем, чтобы ни капли в рот, ни миллиметра в… Как говорилось в брошюре для родственников и друзей анонимных наркоманов: «Даже минимальная доза — уже срыв».

— Да ничего, я сейчас на тренинги хожу, так что все пучком будет. И потом, я же один бокал.

Даже Линду кинуло в дрожь.

Напротив меня сидел мужчина лет тридцати, статный, немного седой в висках, худощавый и дерзкий, он вызывающе оценивал толпу, собравшуюся за одним столом. Как позже мы узнали из диалогов, это бывший муж Киры, они прожили вместе много лет, а потом то ли он сменил ее на известную певицу, то ли она на Макса, к которому он обратился с просьбой предупредить о дате открытия аукциона. Гарнидзе, хватая маслины, которыми был украшен салат, наращенными ногтями, сказала, что сама предупредит. Как я поняла из их слов, у них дачи рядом в Жаворонках.

Я люблю Линду, и если надо, то я буду повторять это всю жизнь, как Марецкий мне. Особенно за ее раскованность!

— А что за аукцион? — спросила Линда.

— Да вот, все, полгода прошло. Сегодня Максим Моисеевич официально получил наследство. Кирочка ему завещала все свое творчество, — абсолютно без напряга ответил научный руководитель.

— Меня сейчас вырвет, — шепотом сказала я Линде и вышла из залы, она последовала за мной. Мы прошли мимо Кириной спальни, поднялись к ней в мастерскую и открыли тяжелые створки балконных дверей.

Линда впервые за наше с ней общение закурила. Мы травились ментоловым More.

— У меня школа была недалеко, хорошо было, — пустила я звуки в пустоту, глядя на учеников, проходящих после восьмого урока в сторону «Елок-палок». — Вот веришь, нет, а я бы вернулась в класс девятый, ничего не стала бы менять, просто заново пережила и как можно дольше оттягивала бы сегодня, — и зачем-то добавила: — Цени Глебастого.

Мы выкинули бычки, и они даже немного планировали от сильного ветра и самого обычного апрельского дождя.

— Сколько вы с Максом встречаетесь?

— Мы не встречаемся, но это что-то длится с ноября.

— Хрена себе.

— Прости, что не рассказала, я думала, что это мелочи.

— Ничего себе мелочи.

Наш разговор был прерван тем, что в комнату вошли Таня с Кариной, первая с планом, вторая с бокалом вина. Они сели на пол в позах лотоса, демонстрируя прекрасные навыки кундолини-йоги.

И после этого вы мне будете рассказывать про ее наркоманию? Даже мне захотелось бы покурить от такого запаха, а человеку, проведшему девять недель в NA, точно бы крышку унесло.

— Мы, наверное, поедем, рада была повидать, — включила я актерское мастерство по системе Станиславского.

— Я провожу, — Таня поднялась с пола. — Но мне нужно с тобой по-женски посоветоваться. Можно?

Они с Кариной переглянулись.

Ивановская вывела под руку Линду из комнаты. Мне это напомнило разборки в младшей школе. Когда при разговорах в женской раздевалке на физ-ре было точно такое же мизансценирование. В любом случае, ничего, заряжающего позитивом общения, это не предвещало.

Я встала возле двери, стараясь держаться на безопасной дистанции. Это был уже не разговор superior’a с егесtus’ом, а скорее двух Homo sapiens’ов. И к тому же я волновалась за свои глаза. Кто их знает, этих швабр?

Она начала беседу без промедления:

— Тебе, насколько мне известно, девятнадцать. Мне тридцать восемь. Я старше тебя ровно на жизнь. Не обижайся. Просто посмотри, что стало с Кирой. Сама скатишься до кокаина. Пойми, этот мужчина не для тебя. Он мой, да, я терплю его выходки — это залог брака. — Она аккуратно переминала кольцо из белого золота. — Я могу сказать ему, что беременна, но это глупо.