На прибрежье Гитчи-Гюми - Тама Яновиц

– Черт! – сказала я Теодору. – Она же все испортит! Лучше уж справлять свадьбу без нее.

– Не психуй, – сказал он и включил утюг. – Англичане и так смотрят на американцев свысока. Они даже не поймут, что она ненормальная, решат, что все американки такие. И вообще, память у нее короткая. Когда доберемся до Калифорнии, она про это и думать забудет. Ты нигде не видела аэрозоль с крахмалом?

– В Калифорнии растут апельсины, – сказала я, подойдя к окну. – И авокадо. – Я глядела на Фреда и мамочку, сидевших в машине. Она, наверное, не захлопнула дверцу, потому что салон был освещен. – Только бы у него из-за нее аккумулятор не сел, а то он уехать не сможет.

– На апельсины с авокадо мне плевать, – сказал Теодор. – Там нужны люди, пишущие музыку к кинофильмам. Для композитора-песенника это настоящая Мекка. Были бы только связи. А их у меня нет.

– Мы все разбогатеем, – сказала я. – Даже Леопольд. Там нужны хорошенькие ребятишки – и для кино, и для рекламы. Но он, в отличие от сверстников, будет откладывать деньги – на ресторан.

– Странно, – сказал Теодор. – Только что здесь, рядом с пепельницей, лежали мои запонки, а теперь их нет. Ну почему в этом доме все всегда исчезает?

– Это все мама, – сказала я.

– А ты-то сама? – спросил Теодор. – Ты не хочешь быть актрисой?

– Кинозвездой, что ли? Пожалуй, нет. Мой дар – соблазнять мужчин, его я и буду совершенствовать. Я хочу выйти замуж за кого-нибудь богатого или знаменитого, впрочем, аристократ-иностранец тоже подойдет.

– Да ладно тебе, – сказал Теодор. – Это же такая тоска. Куда интереснее делать карьеру. Ты меня разочаровываешь.

– Слушай, ты что хотел, формальный ответ или правду? – сказала я. – Получай правду. Чего мне тебе лгать? Я очень ленива и крайне разборчива.

– Не понимаю, как ты можешь вслух говорить, что у тебя такая цель в жизни?

– А что мне им говорить?

– Ну, например, что ты хочешь заниматься ядерной физикой.

– Ядерной физикой? – фыркнула я. – Идиотизм какой! Может, пойти работать по вызову? Выберу себе амплуа Госпожи…

– Ни хрена у тебя не получится! Ну, свяжешь ты клиента, и что – будешь ему о себе рассказывать?

– Ну и что? – сказала я и отвернулась от окна. – Вот это и есть садизм. – Теодор глубоко задумался. – Какое слово на сегодня?

– Ты про мой календарь? Я думал, он тебя больше не интересует. Ты же назвала его идиотским.

– Я изменила свое мнение, – сказала я. – Порой он очень полезен.

– Меркин, – сказал Теодор.

– Что это такое?

– Парик на лобок, – сказал он.

– Полезное слово! – сказала я. – Очень полезное! Лобковый парик. Да, неплохо.

– Я хочу вставить его в песню, – сказал он. – Поможешь?

– Попса: «Девчонка, девчоночка в меркине рыжем, со мной эту ночь проведи!» – сказала я. – В духе Возрождения: «О дама в золотистом меркине». В стиле кантри: «Меркин миленькой моей я в ванной на полу нашел».

Он покачал головой.

– Я думал о чем-нибудь вроде: «Девки, где чьи меркины? И что тут за старые мерины? Пока все слова не утеряны…»

– Забудь немедленно. Старые мерины с девками – это похоже на публичный дом. К тому же обращение «девки» слишком пренебрежительное. А еще…

– Все! – крикнул Теодор. – Достаточно. Ты права, во всем права.

Я услышала, как отъехала машина Фреда, и в дом вошла мамочка.

– Похоже, хоть одну из наших проблем мне разрешить удалось, – сказала она. – Фред согласился взять двух щенков по триста долларов за каждого.

– Не может быть! – воскликнула я. – Что ты с ним сделала?

– У меня свои методы, – сказала мамочка. – Если удастся продать трех оставшихся, хватит денег на дорогу до Лос-Анджелеса. Должна сказать, Фреда очень беспокоит мое общение с Эдвардом. Мне показалось, он немного ревнует. Он был поражен, когда узнал, что Эдвард отец Леопольда.

– Это ты считаешь, что Эдвард его отец, – сказал Теодор. – Что еще натворил этот преступник?

– Я не запомнила, – сказала мамочка. – Я выше подобных мелочей. Пожалуй, нам пора спать. Чтобы встать с первыми лучами солнца.

– Не понимаю, зачем нам вставать с первыми лучами солнца, – сказала я. – Я пойду спать, но при условии, что ты мне расскажешь, как тебе удалось впарить Фреду двух голых собак.

– Кое в чем помогла мне ты, – сказала мамочка. – Он был так расстроен, что сам не понимал, что делает. Я ему объяснила, что за этими собаками будущее и что охранники из них лучше, чем из немецких овчарок.

– Ты ему сказала, что у этой породы зубы выпадают?

– Нет. Но я ему объяснила, что голые собаки идеально подходят людям с аллергией на собачью шерсть, которой Фред как раз страдает. Шесть сотен долларов, дети! Вы просто обязаны отдать их своей престарелой матери. Он завтра приедет забрать щенков и привезет чек. Наверное, он рассчитывает на встречу с тобой, Мод.

– Нет уж, избавьте меня от этого! Я так унижена и оскорблена, мама! Подумать только, он отказался меня трахнуть! Решил, что я недостаточно для него хороша.

– Может, он просто гомосексуалист? – сказала мамочка. – Вы готовы выслушать еще одну печальную новость?

– Да.

– Чуть больше чувства! – сказала мамочка.

– Да! – воскликнули мы. – Мы готовы выслушать еще одну печальную новость!

Я не очень поняла, откуда взялась еще одна печальная новость, потому что перед этим я ни одной печальной новости не узнала, но решила не уточнять, чтобы не отвлекать ее.

– Мариэтта обручилась со Стивом Хартли.

– Что? – сказала я. – Быть того не может! Они знакомы всего два дня. Тело его матери еще не остыло.

– Да она еще даже не умерла! – сказала мамочка.

– Где Мариэтта? – спросила я. – Хочу ее поздравить – она меня опередила.

– Она осталась ночевать у Стива. Приедет утром – забрать вещи.

– Какое убожество, – сказала я. – Ей всего двадцать один, а она вцепилась в первого же подвернувшегося под руку.

– Строго говоря, не в первого, – сказала мамочка.

– Она не использовала и толики своих возможностей, – сказала я. – Пошла с аукциона по стартовой цене.

– Если он заработает тридцать миллионов, получится, что эта стартовая цена не такая уж и низкая, – сказал Теодор. – Готов поспорить, она нас тут же забудет.

– Как она могла? Я думала, она поедет с нами в Лос-Анджелес. Там полно мужчин. Она могла бы устроиться на бензоколонку мыть машины.

– У него прелестный дом, – сказала мамочка.

– Или пойти в горничные, – сказала я. – Впрочем, насколько мне известно, она в жизни не занималась уборкой. Вечно заставляла меня все за нее делать. Будем надеяться, со временем я найду в себе силы простить ее. Да, кстати, а что нам, собственно, известно о будущем супруге? В какой семье он воспитывался, где учился, каковы его религиозные убеждения? Может, он серийный убийца или многоженец, сажающий своих избранниц на цепь в подвале? Думаю, мне придется провести расследование.