Условности - Теодор Драйзер

Все успокаивало и развлекало его – темно-зеленая стена деревьев, вплотную подступавшая к нему, желтый свет, струящийся из украшавшего потолок полукруглого плафона, светлячки и звенящие цикады. Грегори начал думать, что политика не такое уж грязное дело, особенно касательно его, даже когда тебя преследуют. Его работа пока что обеспечивала хороший доход, поставляя превосходные материалы для газет и политических организаций. Самое лучшее припасено напоследок, перед ним открываются более интересные перспективы, чем на прежней работе, в газете, и будущее, за исключением случившегося за последние несколько дней, выглядело достаточно многообещающим. Вскоре он сможет нанести нынешней администрации решающий удар. Он добьется высокого положения в местной политике. Его не так-то легко выбить из седла, как они надеялись, и в него все-таки влюбилась эта очень симпатичная девушка.

Какое-то время Грегори смотрел на черно-зеленую аллею, по которой они пришли, потом лениво перевел взгляд на какое-то созвездие, нависавшее над кронами деревьев. Вдруг – шепот или что-то похожее на шепот – ему показалось, что он слышит какие-то звуки, похожие на шаги в саду, за живой изгородью. Звук был такой тихий, что его можно было принять за шелест травы или потрескивание ветки. Грегори весь обратился в слух, мгновенно напрягся и к чему-то изготовился. Он не то чтобы вообразил себе что-то ужасное, но… неужели они снова взялись за старые фокусы? Это опять милые садовники? Когда-нибудь они остановятся? Вынув изо рта сигару и остановив кресло-качалку, он решил не шевелиться, даже не двигать руками. Он находился в очень выгодной позиции: его прикрывали от кустов стоящие слева и справа столбы. Из такого положения он мог видеть все, оставаясь незамеченным. Знают ли они, что он здесь? Если так, то как узнали? Они до сих пор постоянно следят за ним? Замешана ли она в этом деле? Он было подумал встать и уйти, но мгновение спустя решил, что лучше будет ненадолго задержаться, подождать и увидеть, что произойдет. Если он уйдет, а она, вернувшись, не застанет его… может, это очередной подвох?

Грегори, пока все это быстро обдумывал, напряженно прислушивался к окружающим звукам. Конечно, по ту сторону живой изгороди раздался шажок, даже два, и приближались они слева. Вскоре раздался еще один шажок, еле слышный, совсем рядом, затем другой с той же стороны, будто бы кралась кошка… Шпионы, провокаторы, даже убийцы, как ему было хорошо известно. Эти подкрадывания и преследования поражали Грегори, повергали в такое жестокое отчаяние, что его затошнило. Видимо, все-таки не надо было отпускать от себя Блаунта и задерживаться тут. Грегори собрался было уходить, по спине у него бежали мурашки, и тут он услышал, как ему показалось, шаги Имоджин на лестнице. Все-таки она возвращается, как и обещала. Может, она и правда не замешана в этом, как он боялся? Или замешана? Кто знает? Но уйти сейчас, ничего не узнав, было бы глупо. Имоджин заметит, что он снова весь во власти подозрений, а этот этап они вроде бы миновали. Она не раз обещала оберегать его от этой компании. В любом случае он может сказать ей о прячущихся за живой изгородью, а потом уйти. Он доложит, что они по-прежнему за ним следят, всегда готовые воспользоваться его добрым характером.

Но вот Имоджин дошла до конца лестницы и остановилась, а сама не появлялась. Вместо этого включился плафон у двери, который в это время обычно не горел. Оглянувшись, Грегори заметил ее тень (или ему так показалось) справа на стене напротив него. Она что-то делала… Но что именно? Под плафоном было зеркало. Может, поправляет прическу? Возможно, она принарядилась, чтобы показаться ему в новом образе. Он ждал. Она все не шла. На него вдруг нахлынуло ощущение какого-то предательства, что его загнали в угол и раздавили. Он чувствовал, как по натянутым нервам ринулся леденящий страх и чуть не наяву приказал себе: «Шевелись! Быстрее! Беги!» Он больше не мог усидеть на месте, но потом, словно повинуясь великому гнету, вскочил на ноги и рванулся к двери, одновременно, как показалось, услышав в темноте какое-то движение и даже перешептывание. Что там? Кто? Сейчас он все увидит!

Войдя внутрь, Грегори поискал Имоджин глазами и увидел – но совсем другую! Уходя наверх, она была в легком летнем, очень изящном платье. Теперь же на ней была мягкая обтягивающая домашняя одежда, в которой никто бы не вышел из своего номера, а вместо привычной аккуратности ее наряд находился в нарочито полном беспорядке, словно ей пришлось с кем-то сильно повозиться. Воротник был надорван и распахнут, рукав разорван на плече и на запястье, юбка измята и надорвана до самого колена. Лицо или напудрено до мертвенной белизны, или она переживала испуг и отчаяние, волосы были в беспорядке. Имоджин имела такой вид, будто на нее напали, а она отчаянно сопротивлялась и вышла из столкновения в растрепанном виде и с нервным потрясением.

И хотя Грегори взглянул на нее лишь мельком, его поразила перемена в ее внешности. Он был так ошарашен, что лишился дара речи, но смысл происходящего дошел до него мгновенной вспышкой. Его единственной мыслью было – бежать, поскорее убраться подальше от этого места и не быть замеченным или задержанным тут. Он одним прыжком метнулся к лестнице и помчался по ней, перепрыгивая через три ступеньки. Он торопливо оглянулся, посмотрел на нее и увидел в ее широко раскрытых глазах изумление, злобу и страх. Грегори, не останавливаясь, домчался до своего номера, буквально влетел внутрь и запер дверь на замок. Он стоял, побелевший и трясущийся от страха и негодования, прислушиваясь к каждому звуку вероятной погони. Ничего не услышав, он подошел к зеркалу и стал корчить рожи за то, что оказался таким дураком, которого обвели вокруг пальца и заманили в ловушку после всех его предосторожностей и возвышенных речей. «Господи! – вздыхал он. – О господи!»

И все это после всех ее протестов и обещаний, думал он. Какое яркое свидетельство человеческого предательства и ничтожества! Значит, все это время она ему врала и водила за нос, несмотря на его кичливые предосторожности и подозрения, и сегодня, почти под занавес, все-таки чуть не заманила в ловушку! Значит, Тилни не так-то легко провести! Он требовал от своих подчиненных куда больше верности и изворотливости, нежели Грегори полагал. Что он смог бы ей сказать теперь, если бы они снова увиделись, теперь, когда он знал, кто она такая