Карта мира - Кристиан Крахт

Аэропорт Кай-Так, Коулунь,

22 часа 20 минут

Во время прибытия в аэропорт Кай-Так — очень темно, и идет дождь, и в мозгу сразу возникает сцена из этого дурацкого фильма, потому что снаружи, пока самолет медленно катит по посадочной полосе, на огромном табло высвечивается надпись: ‘Double Happiness’[157]. Выше — предположительно — сообщается то же самое, но китайскими иероглифами. Затем все смазывается: красные, желтые, голубые огни реклам преломляются и растворяются. Досадно, что Азия и дождь, непонятные неоновые письмена в сочетании с темнотой неизбежно приводят мне на память фильм Blade Runner[158].

Аэропорт выглядит устаревшим — собственно, устаревшим здесь выглядит все, но вскоре ты понимаешь, что такое впечатление, опять же, зависит от света. В зале для прибывающих — никаких галогенных светильников, никакого прямого света. В Европе с помощью галогенных светильников в общественных помещениях создают ощущение интимности, выделяя иронично обособленные уголки, которые освещаются точечными источниками света. В Азии это не считают необходимым, здесь все озаряется бледным неоном.

Внимание, взять себе на заметку вот что: тесно облегающие фигуру, безупречные темно-синие мундиры полицейских. Нервные бангладешцы в таможенной очереди. Корректно-строгий взгляд служащих паспортного контроля. Диковинные, прекрасные экзотические места, из которых сюда прилетают: Харбин, Гуанчжоу, Хайнань, Ханой, Куньмин, Тайбей.

Сразу — в одно из красных такси. Здесь все такси — Toyota Crowns, приблизительно 1982 года. Улица, на которую мне надо ехать, имеет, как и большинство улиц в Гонконге, английское название: Staunton Street.

Водитель ни слова не понимает по-английски, даже не знает названий улиц. Я, конечно, предусмотрительно, проявив изрядное хитроумие, позвонил Рихарду, и он напел в трубку, как в китайском произношении звучит название Staunton Street: Си-дон-тон-гай. Услышав это, водитель оборачивается и начинает смеяться. Совершенно ясно: Си-дон-тон-гай на самом деле — бранное слово. Это, пожалуйста, тоже возьмите себе на заметку.

Такси теперь катит под большими желто-светящимися буквами, и ты думаешь: вот наконец этот город, Гонконг, — не такой далекий, как Токио, но бесконечно более чужой. Создатели дурацкого фильма ‘Blade Runner’ совершенно не правы, потому что редко встречается город, который кажется таким гомогенным, таким мало расщепленным и в столь малой мере несчастным, как Гонконг. Но ведь действие фильма, так или иначе, происходит в Лос-Анджелесе, а это город энтропийного расширения, которое здесь, в Гонконге, из-за коммунистов совершенно невозможно — по крайней мере, физически.

Торговый центр «Океанские галереи»,

Чим Ша Чуй, 11 часов

Американский писатель Дон Делилло[159]в одной из своих книг объявляет названия фирм Suntory, Kirin, Minolta, Sony новыми существительными синтетического языка масс — эсперанто джетлэга[160]. Однако для азиатского потребителя эти прекрасные азиатские гибридные имена напрочь лишены какой-либо волшебной ауры.

Для молодых, мечтающих о деловой карьере китайцев Гонконга мифическими словами как раз являются Gucci, Jil Sander, Prada и Helmut Lang. Для людей бедных, но тем более страстно мечтающих о карьере, тоже имеются свои Armani, DKNY, Calvin Klein и Hugo Boss. Это, конечно, имена, которые у здешних жителей сразу же вызывают представление о каком-то ином мире, находящемся по ту сторону ежедневно переживаемого ими гиперкапитализма; для азиатов они означают, я полагаю, старый мир, что-то вроде диснеевской и мумифицированной Европы, которая давно уже больше не существует, но миланские, гамбургские или венские названия ее фирм еще можно одалживать, хотя выпускаемые под этими марками вещи, наверное, производятся здесь.

Здесь, в Гонконге, сама архитектура, как ни странно, вынуждает тебя идти сквозь торговые пассажи, мимо магазинов, через магазины. Собственно говоря, совершенно невозможно просто прогуляться по улице; гигантские эскалаторы заставляют тебя, пешехода, подняться наверх, переместиться из одного километрового торгового пассажа в следующий, не оставляя тебе возможности сделать хотя бы шаг по улице как таковой. В результате поход за покупками превращается в первую и последнюю цель существования; поступательное движение людей в пространстве нужно лишь для того, чтобы кто-то мог опустошать их кредитные карточки.

Торговый центр «Ландмарк», центр, Gucci,

15 часов 20 минут

Германия обрела свой первый фирменный магазин «Гуччи» в середине июля этого года, магазин занимает всего каких-то сто девять квадратных метров площади, на Гусином рынке в Гамбурге. Гонконг, при своих шести миллионах жителей, владеет уже сейчас десятью фирменными магазинами «Гуччи», и планируется строительство одиннадцатого. Все магазины очень-очень большие. Н-да, тут уж ничего не поделаешь. Маленькие китаянки все носят вещи от Prada или от Gucci — или, по крайней мере, очень хорошие имитации. Проходя мимо человека, они бросают на него особый взгляд, оценивающий покрой одежды, стрижку, подмечающий все, — и если какая-то деталь моды принимается, то она тотчас же входит в коллективное сознание, она присваивается, берется на заметку, копируется и затем мигом начинает воспроизводиться в тысячекратно улучшенном варианте.

В этом «Гуччи» полуботинки с серебряной пряжкой тоже уже полностью распроданы. Истеричная давка. На нескольких больших, хорошо подсвеченных постерах можно увидеть ботинок: один — целиком из черной кожи и один — черно-белый. Стройные, хорошо выглядящие китайские мужчины, которым больше неохота носить обувь от Comme des Garçons или Paul Smith, бросают на постер с ботинком нервные, боязливые взгляды. Как долго еще продержится Gucci, спрашивают они себя. И: смогу ли я приобрести эти ботинки, прежде чем будет слишком поздно, прежде чем Prada сумеет лучше, чем Gucci, интерпретировать стилевую зону между 1967 и 1972 годами?