Натюрморт с дятлом - Том Роббинс

За многие годы и у самой принцессы возникли некоторые вопросы по сюжету сказки. В основном ее интересовало, с чего это вдруг прекрасный принц решил жениться на маленькой лгунье, которая страдает амфибиофобией и к тому же не держит слова. Ли-Шери всегда считала, что лягушки превращаются в принцев благодаря трансформационной магии поцелуя, так почему же принц избавился от лягушачьего заклятия только после того, как его шмякнули о стенку? Он что, был мазохистом? В таком случае неудивительно, что его привлекла эта вздорная пигалица. Вполне возможно, они и взаправду жили долго и счастливо и пользовались кожаными плетками.

Говоря по справедливости, Ли-Шери и сама многого не понимала в этой сказке и сильно обижалась на братьев Гримм за то, что те изобразили принцессу в столь неприглядном свете. Достаточно было и того, что принцессы служили закуской для драконов. Однако, несмотря на все сомнения по поводу сюжета, Ли-Шери никогда не задавалась вопросом о судьбе золотого мячика. Ну да, поначалу из-за него было много шума, но в конце истории он даже не упоминался, ведь главное значение имели герои, а мячик – что мячик… всего лишь реквизит, игрушка, вещь.

Может быть, принцесса из сказки убрала мячик до той поры, пока не подросли ее собственные дети, а может, после того, как ее товарищем по играм стал прекрасный принц, она просто забыла про свою любимую игрушку (вполне допустимый вариант, не так ли?), оставила ее пылиться на чердаке, выкинула вместе с мусором или пожертвовала благотворительной организации «Гудвилл индастриз». А может, мячик стащила горничная – кто знает? В любом случае Ли-Шери этим никогда не интересовалась. Психиатры и мифологи, которые анализировали сказку и утверждали, что ручей («очень глубокий, такой глубокий, что дна не было видно вовсе») символизирует бессознательный разум, а лягушонок (по принципу типажности) – это, конечно, пенис, уродливый и отвратительный для принцессы-ребенка, но для пробуждающейся в ней женщины – привлекательный и позитивный объект, могущий способствовать ее счастью и наполнить смыслом ее жизнь, – так вот, все эти психоаналитики были уверены, что золотой мячик олицетворяет луну, но никогда не спрашивали себя, что случилось с ним впоследствии.

Вопрос задал Бернард, и в тоскливые дни после их свидания Ли-Шери не раз ломала голову, почему же для него это было так важно. Над этой загадкой бились и цэрэушники. Они подозревали, что сказка – это зашифрованное сообщение, напичканное информацией о революционной деятельности в бывшем королевстве Макса и Тилли. Они передали кассету с записью сказки и отчаянным выкриком Бернарда экспертам из головного офиса. Адвокат Нина Яблонски весьма сожалела, что из всех историй Ли-Шери выбрала сказку о принцессе и принце, которые, как потом оказалось, жили долго и счастливо до скончания дней. Несмотря на просьбы Ли-Шери, Нина не стала спрашивать Бернарда, почему он так заинтересовался судьбой мячика: она опасалась подслушивающих устройств. «Забудем про мячик», – твердо сказала она принцессе.

В результате потасовки с охранниками Бернарда опять лишили права принимать посетителей. Более того, слухи об инциденте просочились в прессу. Если средства массовой информации были всего лишь слегка заинтригованы молодой и привлекательной принцессой, которая решила объединить незаслуженно забытых королевских особ в борьбе за охрану окружающей среды, то юная красавица королевских кровей, имевшая политическую (любовную?) связь с известным на весь мир террористом и бунтарем, вызывала их живейший интерес. Если на прошлой неделе телефон семейства Фюрстенберг-Баркалона с выгравированными на нем монаршими инициалами время от времени тренькал, то теперь он просто разрывался в безумном марафоне звонков, которые иногда заглушались громким стуком в дверь. Если бы не заросли ежевики, репортеры взяли бы королевский дворец осадой.

Постоянные срывы телетрансляций спортивных соревнований изрядно досаждали Максу, а у Тилли и ее чихуахуа на нервной почве случился понос. Бедный Чак чуть не съехал с катушек, пытаясь зафиксировать все телефонные звонки и заснять на мини-камеру всех визитеров, в основном журналистов, которые толпились у дверей. Хулиетта вела хозяйство по-прежнему гладко и следила за всем, как и раньше, но пристрастилась нюхать кокаин в таких количествах, что подчас ее нервная система гудела в такт телефонным звонкам.