Перевод показаний - Джеймс Келман

Я обвиняю тебя в глупости.

Раз так, значит так. Меня не заботит, что обо мне думают люди, а ты тоже человек. И ты спрашиваешь про религию, которая моя религия, и это меня забавляет.

Может мне извиниться.

Нет, лучше мне, я извиняюсь перед тобой.

Нет необходимости, ты только просвети меня, я задаю эти вопросы, веря твоим ответам.

Спасибо.

Ты сказал, это твоя собственная религия. Ты ее выдумал сам, из своей головы.

Да.

И нет бога, кроме твоего бога.

Да.

Я сказал, что для других религий это святотатство. Ты ответил, что тебя это не заботит.

He может заботить.

He может, да.

Я не могу.

Ты не можешь заботиться.

Что я не могу заботиться, да, я тебе говорил, это стержень моей веры, это спасет меня или погубит, все это, от этого, с учетом, что мой бог тоже может походить на заурядного бога.

И на других богов, сложных богов, со сложностями, богов, чья природа не заурядна, чья природа исключительна.

Да.

Это ведь предпочтительные боги.

Да.

Кто из них?

Я о них мало знаю.

Все религии насчитывают много веков, десять или двадцать, пятьдесят, сколько лет человеческие существа на этой планете, один миллион. А если другие планеты, сколько на них религий.

Я не знаю.

И также религий на одной, на этой планете, тысячи, сколько?

Я не знаю.

Как насчет них?

Я насчет них не знаю, может и существует различие, радикальное, может это фундаментальный вопрос, так может быть, я не знаю

Однако из всех таких религий, радикальных, не радикальных может существовать одна, которая подходит для всех, все люди могут найти для себя одну истину, и все-таки ты будешь держаться другой, придуманной тобой для себя.

Я не могу заботиться.

Объясни мне дальнейшие аргументы.

Ты глух к вопросам религии.

Только ушами. Мой разум услышит.

Ты сказал, у тебя отвращение к религиям.

Так меня воспитали, мать и отец, все семейные, люди нашей страны, все верили в богов, да, и во всех пророков и в людей зла, да, и также, что, может все боги родственники, мать-отец, кто-то сыновья или дочери, мы, дети, могли бы сказать, мы слышали, некоторые видели по телевизору, они могли быть христиане или мусульмане, сказать о «боге», всесильном существе, но в митре его сына также и бесы, духи, и у животных тоже есть духовные существа, и также всемогущие деревья, и кусты, и всесильные воды или темные тени, божества, сущности, можно назвать их сущностями, этих духовных, которые приходят к тебе в темноте, и пронзительный голубой свет истекает из их голов, на кого этот свет упадет, на кого, мы, дети, лезем под одеяла, чтобы спрятаться от духов-существ, да, но они и забавны, для детей, только для нас. Да, такое воспитание. Кто может об этом рассказать.

Никто.

И что можно сказать, если кто-то делает так, что он может сказать?

Ничего.

Я думал спросить у тебя, почему только христианский или мусульманский бог, что они не такие, что твой не такой, как ты говорил, почему не какой-то другой, из евреев, сикхов или буддистов?

Я не понимаю.

Ты так говорил.

Я извиняюсь.

И все же ты так говорил.

Я не понимаю

B этом нет смысла

Да

Если это религия, я говорю о религии. Я, я говорю о религии.

Ты религиозник.

Я атеист.

Ты религиозник.

Это ты религиозник.

Хоть и очень мало знаю.

Я тоже.

Я очень мало знаю.

Да, как и я.

Я не могу спорить об этом.

Я так понимаю, что нам придется провести вместе несколько дней. Я смогу приглядеться к тебе. Смогу у тебя поучиться.

Я смогу у тебя поучиться

Да.

Если мне так захочется.

Да.

Возможно, мне не захочется.

Да.

Может нам и предстоит провести вместе несколько дней, но, похоже, у нас нет общности взглядов.

A враждебные силы, уж они-то у нас общие?

Ты принимаешь это на веру?

Пока не обнаружу ошибку.

Я не могу принять это на веру, может для тебя это возможно, но для меня нет.

Ты не доверяешь коллегам?

Я не буду жить вечно.

Ты воспринимаешь врага не как врага?

Да

Ho и не как «недруга», насколько я понимаю.

Да, я убью их.

Конечно, ты их убьешь, если они придут убивать тебя. Только я не верю, что ты при этом будешь любить их. Почему ты смеешься? Ты должен ответить, я никак не пойму.

Сейчас я волью еще вина в твой сосуд и в мой тоже. И говорю тебе, говорю тебе ныне, я вливаю это вино и рука твоя не дрожит, и довольно с тебя, теперь мой черед. Да, я тоже пью, за благо всех нас, и говорю тебе ныне нечто иное, быть может, вот это, что я придумал, больше уже не религия, религиозность.