Ошибка - Светлана Талан

– Ничего страшного, – сказала она себе, – что не может выдержать пакет, должна выдержать женщина.

Она уже собралась позвонить Веронике, чтобы та пришла ей на помощь, но передумала. Вероника в последнее время выглядела такой измученной, уставшей и раздраженной, что Кире перехотелось звонить. Она связала порванную ручку и не спеша потащила пакеты.

Занимаясь приготовлением еды, Кира рассказала о прогулах дочки и намерении купить подарок учительнице математики.

– Может, так и надо сделать, – сказала Вероника, помешивая половником борщ в большой пятилитровой кастрюле. – Какая там зарплата у учителей? А если посмотреть с другой стороны, то каждый имеет право выбора. Не устраивает зарплата – ищи подработку. Я тоже мало зарабатываю, но не требую от больных взяток, а иду после работы делать уколы. Практически получается, что я работаю еще и манипуляционной медсестрой.

– Так и не научилась продавать больничные листы? – улыбнулась Кира.

– Нет. И не собираюсь. Я дорожу своим дипломом и работой. Лучше я по трем квартирам побегаю, три капельницы поставлю и заработаю то же, что за одну взятку, зато совесть моя будет чиста. Кстати, хочу рассказать тебе об одной пожилой женщине. – Вероника принялась чистить картофель и заговорила о Нелли Сергеевне.

– Представляешь, – говорила Вероника, отправляя очищенные картофелины в кастрюлю с водой, – я даже не предполагала, что пыль с годами может спрессовываться. В фильмах показывают, что в заброшенных пустых помещениях она поднимается столбом, как на грунтовой дороге после машины, но это неправда.

– Какой ужас! Я даже не могу себе представить! – воскликнула Кира, округлив глаза.

– А вчера, – продолжила Вероника, – я принесла продукты из дома, чтобы сварить ей легкий супчик. Захожу в кухню и начинаю искать кастрюлю и сковородку. Открыла стол – там стоит картонная коробка в целлофановом мешке и больше ничего нет. В настенном шкафу та же картина. Я заглянула в холодильник – он включен, но там пусто. Посмотрела в духовке – то же самое. Ничего не понимая, спрашиваю старушку: «Нелли Сергеевна, а где мне взять кастрюльку и сковородку?» Она отвечает, что вся посуда в коробке в столе, она еще не успела ее распаковать после переезда.

– Как не успела? Ты же сказала, что она переехала в эту квартиру почти восемнадцать лет назад? – удивилась Кира.

– Именно так! Я потянула мешок с коробкой на себя, и целлофан рассыпался от старости прямо у меня в руках. Достаю коробку, а там все так аккуратно сложено, все идеально чистенькое. Вся посуда переложена старыми газетами, видно, что женщина была настоящей хозяйкой, даже дно кастрюль вычищено до блеска. Там я нашла все, что нужно.

– Я не совсем поняла, – сказала Кира, – в чем же она готовила все эти годы?

– Ты правильно поняла. Она восемнадцать лет ничего не готовила.

– Как это?

– А вот так. Время для нее остановилось со смертью дочери. Она не смогла опомниться от потери, а рядом не было близкого или родного человека. Я слышала, что одиночество убивает, но не знала, что оно способно изменить течение времени. Заметь, она сказала, что еще не успела распаковать вещи. Это значит, что она полностью потеряла связь с жизнью, потеряла счет времени. И я не могу, да и не имею права ее осуждать. Ей кажется, что она переехала недавно, хотя прошло восемнадцать лет!

– У меня мурашки по коже! Как она жила все эти годы без горячей еды?

– Что-то ела всухомятку, вот и заработала рак желудка, – вздохнула Вероника и опустила в воду последнюю картофелину.

– А у старушки все в порядке с головой?

– Да. Она умная и мудрая. Ты знаешь, Кира, мне ее так жалко. Скоро закончу ей ставить капельницу, но все равно буду проведывать. Наверное, очень страшно вот так на старости остаться одинокой и никому не нужной, – задумчиво произнесла Вероника.

– Не приведи Господи такое пережить и до такого дожить, – сказала Кира. – А давай приготовим чего-нибудь больше и ты ее угостишь, – предложила она. – Пусть хоть последние дни вкусненько поест.

– Давай. Если бы ты видела, с каким аппетитом она ела мой постный суп!

– Что мы ей приготовим?

– Нужно что-то легкое, – сказала Вероника, – ее организм уже отвык от нормальной еды. Теперь важно не навредить.

– Может, куриный бульон, пюре на воде и паровую куриную котлетку?

– Подойдет, – согласилась Вероника.

Подруги еще долго пытались понять, как жила все это время одинокая, всеми покинутая и забытая женщина. Одно было непонятно: как могло получиться так, что за эти годы не нашлось ни одного человека, который бы поддержал Нелли Сергеевну, помог справиться с бедой?

– А кому нужны одинокие и обездоленные? – подвела итог Кира. – Я не знаю, что меня ожидает на склоне лет, но я и врагу не пожелаю такой судьбы, как у этой несчастной женщины.

– Давай не будем о грустном, – попросила Вероника.

– Хорошо. Расскажи теперь о Никите.

– Все по-старому. Учится.

– Наташа говорила, что видела его дома в учебное время, – осторожно заметила Кира.

– Исключено! Никита добросовестно посещает занятия. Да, чуть не забыла похвастаться! Он у меня начал писать книгу!

– Книгу? Что это на него нашло?

– Вдохновение, Кира, вдохновение!

– Тебе давал читать?

– Пока нет. Сказал, что напишет часть до логического завершения, тогда даст почитать.

– А ты, Вероника, спроси Никиту на всякий случай, почему он стал бывать дома, когда вы на работе.

– Спрошу, – ответила Вероника, пытаясь не показать свою обиду. Просто Кира ей завидует. И есть чему. У нее растет непослушная, капризная дочка, а Никита совсем другой, с ним нет никаких проблем. Правда, когда он пишет по ночам, то становится слишком возбужденным. Наверное, так бывает со всеми писателями, когда их посещает муза.