Благородный дом. Роман о Гонконге - Джеймс Клавелл

— Баланс будет. Какого рода, Квиллан?

— Хочу играть на понижение. — Имелось в виду, что он продает акции, которыми не владеет, в расчете на то, что они будут дешеветь. Если акции на самом деле шли вниз, он получал разницу в цене до того момента, когда бумаги нужно было выкупить, — в Гонконге этот промежуток времени составлял максимум две недели. Конечно, если расчет оказывался неверен и акции шли вверх, приходилось выплачивать разницу.

— Какие акции и сколько?

— Сто тысяч «Хо-Пак»…

— Господи…

— …столько же после начала торгов завтра и ещё двести тысяч в течение дня. Позже дам дальнейшие инструкции.

На другом конце провода повисло изумленное молчание.

— Вы сказали, «Хо-Пак»?

— Да.

— Завтра потребуется время, чтобы занять столько акций. Господи боже, Квиллан, четыреста тысяч?

— Пока ты этим занимаешься, возьми ещё сотню. Чтобы было ровно полмиллиона.

— Но… но «Хо-Пак» — «голубая фишка»[54]. Голубее не бывает. Они годами не снижались.

— Да.

— Ты что-нибудь слышал?

— Ходят слухи, — серьезно произнес Горнт, а про себя усмехнулся. — Как насчет ланча пораньше, поедим в клубе?

— Хорошо, буду.

Горнт положил трубку, потом набрал ещё один частный номер.

— Да?

— Это я, — осторожно проговорил Горнт. — Ты один?

— Да. И?

— На встрече янки предложил рейд.

— Айийя! И?

— И Пол тоже за. — Преувеличение далось без труда. — Абсолютная тайна, конечно. Я только что с ним разговаривал.

— Тогда я тоже за. При условии, что получаю контроль над судами «Струанз», управление их собственностью в Гонконге и сорок процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре.

— Ты шутишь!

— Чтобы уничтожить их, не стоит мелочиться. Так ведь, старина?

До Горнта донесся издевательский аристократический смешок. За это он терпеть не мог Джейсона Пламма.

— Ты же любишь его не больше, чем я, — поддел Горнт.

— Ах, но ведь я буду тебе нужен — я и мои особые друзья. Даже с Полом — займет он выжидательную позицию или нет — без меня и моих связей у вас с этим янки ничего не получится.

— А зачем ещё я говорю с тобой?

— Послушай, я ведь не прошу кусок от пирога этого американца.

— А это тут при чем? — Горнт старался говорить спокойно.

— Я тебя знаю. О да. Я тебя знаю, старина.

— И сейчас знаешь?

— Да. Ты не станешь довольствоваться тем, что просто уничтожишь нашего «друга», ты захочешь весь пирог.

— И сейчас захочу?

— Да. Ты слишком долго хотел сделать заявку на американском рынке.

— Ты тоже.

— Нет. Мы-то знаем, с какого края поджаривается наш тост. Плетемся сзади — и довольны. Нам хватает Азии. Мы не хотим стать чем-то благородным.

— Неужто?

— Нет. Значит, по рукам?

— Нет, — отрезал Горнт.

— Тогда я полностью отказываюсь от судов. Вместо этого возьму иэновскую «Коулун инвестментс», их мощности в аэропорту Кай-Так и сорок процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре, а ещё двадцать пять процентов «Пар-Кон» и три места в совете директоров.

— Шёл бы ты!

— Предложение действительно до понедельника.

— Которого понедельника?

— Следующего понедельника.

— Цзю ни ло мо на все твои понедельники!

— И на твои! Делаю последнее предложение. «Коулун инвестментс» и мощности в Кай-Так полностью, тридцать пять процентов всей земельной собственности в Таиланде и Сингапуре и десять процентов пирога янки с тремя местами в совете директоров.

— Это все?

— Да. Повторяю: предложение в силе до следующего понедельника. И не думай, что тебе удастся мимоходом сожрать и нас.

— Ты что, свихнулся?

— Говорил уже: я тебя знаю. По рукам?

— Нет.

Снова мягкий, злобный смешок.

— До понедельника, до следующего понедельника. Этого времени достаточно, чтобы ты принял решение.

— Увидимся сегодня вечером на приеме у Иэна? — многозначительно спросил Горнт.

— Ты сбрендил! Я не пошёл бы, даже если… Господи боже, Квиллан, ты на самом деле собираешься принять приглашение? Лично?

— Вообще-то я не собирался, но теперь думаю пойти. Не хочу пропустить, может быть, последний великосветский прием последнего тайбаня «Струанз»…