Где живет счастье - Джоджо Мойес

Виви немного поразмышляла на эту тему, сидя в отведенной ей комнате (полотенца, туалетные принадлежности, фен с двумя режимами скорости), расположенной через два коридора от комнаты Дугласа. Она оказалась в числе немногих счастливчиков, и все благодаря деловым связям отца Дугласа с Дэвидом Блумбергом. Большинство девушек разместили в отеле в нескольких милях отсюда, а вот ей, Виви, выпала честь остановиться в комнате в три раза больше ее спальни в родительском доме и по крайней мере вдвое роскошнее.

Лена Блумберг, высокая элегантная дама, чье утомленное выражение лица красноречиво говорило о том, что если у нее и есть интерес к супругу, то исключительно меркантильный, слегка приподняла брови, тем самым отреагировав на чересчур экстравагантные приветствия мужа, и сказала, что в гостиной есть чай и горячий суп для тех, кому надо согреться, а если Виви вдруг что-нибудь понадобится, то ей надо просто попросить, хотя, по-видимому, и не лично миссис Блумберг. Миссис Блумберг велела лакею проводить Виви в ее комнату – мужчины расположились в другом крыле дома, – и девушка, перепробовав все баночки с кремом и понюхав каждую бутылочку шампуня, решила, прежде чем начать переодеваться к балу, немного посидеть, чтобы сполна насладиться неожиданной свободой и прочувствовать, каково это – жить в такой роскоши.

Натягивая платье – тугой лиф, длинная сиреневая юбка, собственноручно сшитая ее мамой по выкройке из журнала «Баттерик», – и меняя сапожки на туфли, Виви прислушивалась к приглушенному гулу голосов гостей, проходивших мимо ее двери. Весь дом был буквально пропитан атмосферой предвкушения праздника. Снизу доносились звуки настраиваемых музыкальных инструментов, а с лестничной площадки – торопливые шаги прислуги, готовившей комнаты, и приветственные возгласы вновь прибывших гостей. Виви уже несколько недель жила ожиданием этого бала. И вот, когда ее мечта практически сбылась, она неожиданно испытала безотчетный ужас, совсем как перед походом к дантисту. И не только потому, что единственным, кого она здесь знала, был Дуглас, или потому, что после поезда, где она вела себя как зрелая и искушенная особа, она вдруг почувствовала себя совсем юной и неопытной, а скорее потому, что на фоне остальных девушек, стройных, тонконогих, ослепительных в своих вечерних нарядах, она вдруг ощутила себя плебейкой, девицей не того круга, и даже новые сапожки внезапно потускнели. Ведь при всех ее стараниях Веронике Ньютон так и не удалось стать шикарной женщиной. Она была вынуждена признать, что, несмотря на накрученные на бигуди волосы и корсет, ее внешность оставалась убийственно заурядной. Ее формы отличались приятной округлостью, тогда как эталоном красоты считалась крайняя худоба. На щеках Ви играл здоровый румянец, а ей хотелось иметь загадочную бледность и распахнутые глаза. Она носила широкие юбки в сборку и платья-рубашки на пуговицах, однако в моде были платья-трапеции и стиль модерн. Она была натуральной блондинкой, но ее волнистые, непослушные соломенные волосы категорически отказывались ложиться ровными, прямыми прядями, как у моделей в журналах «Хани» или «Петтикоат», и обрамляли лицо торчащими во все стороны патлами. И даже сегодня, уложенные искусственными локонами, волосы казались жесткими и неживыми, а вовсе не медово-конфетными, как она себе представляла. Ну и помимо всего прочего, ее родители в несвойственном им порыве фантазии прозвали ее Виви, вследствие чего при первом знакомстве с ней люди не могли скрыть своего разочарования, словно это имя подразумевало некую экзотичность, коей она отнюдь не обладала.

«Не каждая девушка может быть королевой бала, – успокаивала ее мама. – А вот ты непременно станешь кому-нибудь чудесной женой».

Не желаю быть чьей-то чудесной женой, думала Виви, с привычным неудовольствием глядя на себя в зеркало. Нет, я просто хочу быть предметом вожделения Дугласа. Виви даже позволила себе ненадолго предаться своей любимой фантазии, ставшей для нее вроде любимой зачитанной книги с загнутыми страницами, и представила, как, увидев ее в бальном платье, Дуглас, сраженный наповал ее неожиданной красотой, ошеломленно качает головой, а потом они, щека к щеке, до умопомрачения кружатся в вихре вальса, и она чувствует на пояснице приятную тяжесть его сильной руки… Честно признаться, многое из этого она позаимствовала из «Золушки» Уолта Диснея. Ну а кроме того, все, что было после поцелуя, оставалось в тумане. Да и вообще, с тех пор как она приехала в этот дом, в ее грезы безжалостно вторгались стройные загадочные девушки, все как одна точные копии Джин Шримптон, завлекавшие Дугласа призывными улыбками и сигаретами «Собрание», в связи с чем Виви решила придумать новую фантазию, в которой Дуглас после бала сопровождает ее до дверей этой огромной спальни, медлит на пороге, а потом подводит к окну, смотрит на ее лицо, освещенное таинственным лунным светом, и…

– Ви? Ты в приличном виде? – (Ви виновато подпрыгнула, когда в дверь нетерпеливо постучал Дуглас.) – Думаю, нам скоро пора спускаться вниз. Я тут встретил старого школьного приятеля, и он обещал посторожить для нас пару бокалов шампанского. Ну что, ты готова?

Радость от возможности слышать голос Дугласа несколько омрачил тот факт, что он уже успел найти с кем поговорить.

– Буквально две секундочки! – крикнула Виви, накладывая тушь на ресницы и моля Бога о том, чтобы сегодняшний вечер стал переломным и Дуглас посмотрел на нее другими глазами. – Я сейчас!

Черный галстук был ему к лицу, само собой разумеется. И если у отца Виви живот вечно нависал над камербандом, точно надутый ветром парус, то Дуглас во фраке казался еще выше и стройнее; широкие плечи, обтянутые темной тканью, цветущее лицо, отлично оттеняемое однотонной рубашкой. Дуглас наверняка понимает, что он очень красив. Когда она сказала ему об этом, вроде бы в шутку, чтобы скрыть, как на нее действует его внешность, он лишь, мрачно рассмеявшись, заявил, что чувствует себя идиотом, связанным по рукам и ногам. А затем, словно не желая остаться в долгу, решил в свою очередь отпустить ей комплимент.

– Что ж, и ты, старушка, отлично почистила перышки. – Дуглас положил ей руки на плечи и по-братски стиснул.

Конечно, это не поцелуй Прекрасного Принца, но какое-никакое, а прикосновение. И Виви чувствовала, как оно до сих пор буквально обжигает ее обнаженную кожу.

– А ты в курсе, что мы теперь совершенно официально отрезаны от мира?

Александр, школьный приятель Дугласа, бледный и веснушчатый, в очередной раз принес ей выпивку. У Виви это уже был третий бокал шампанского, и первоначальный ступор, в который она впала, увидев вокруг море прелестных женских лиц, постепенно прошел.

– Что? – не поняла Виви.

Он наклонился к ней поближе, чтобы им не мешали звуки оркестра:

– Снег. Он снова пошел. Похоже, никому не удастся уйти дальше подъездной дорожки, пока основную дорогу не посыплют песком.

На Александре, как и на многих других мужчинах, был красный охотничий пиджак («Алый», – поправил он Виви), к тому же парень, похоже потеряв чувство меры, явно переусердствовал с одеколоном.

– И где ж ты тогда остановишься? – Виви живо представила, как тысяча людей спит вповалку прямо на полу бального зала.