Любовь — всего лишь слово - Йоханнес Марио Зиммель

— Вы их выбросите?

— Нет.

— А что вы с ними сделаете?

— Оставлю себе.

— Зачем?

— А зачем они были вам?

— Оливер…

— Да.

— Скажите, вы очень…

— Что очень?

— Так, ничего.

Затем мы оба смотрим в окно башни, и у меня ноет сердце, и я говорю себе, что я идиот, идиот, окаянный идиот, что мне следует держаться Геральдины или найти себе еще кого-нибудь и оставить в покое эту Верену Лорд.

Я вижу маленькие деревушки, старые крепости, крестьянские усадьбы, черных и светло-коричневых пятнистых коров, вижу железнодорожные поезда с громкими свистками, быстро исчезающие в дымке. Я вижу Бад Хомбург, Бад Наухайм и Франкфурт. Все это видит и Верена. Вот так мы и стоим рядом, наверное, минуты три, и оба молчим. Вдруг я чувствую, как ее левая рука ищет мою правую руку. Я стесняюсь, потому что от волнения у меня вспотели ладони, но когда она вплетает свои пальцы в мои, я замечаю, что с ней то же самое. Ее рука тоже влажная.

Все, что я сейчас опишу, мы говорили, не взглянув друг на друга ни единого раза. Мы все время смотрели в стенной проем поверх верхушек деревьев на поезда, на коров, на замки и деревни.

— Как вам удалось найти браслет?

— Его украла одна девушка. Маленький мальчик все видел и сказал мне ее имя.

— Она хорошенькая?

— Нет. (Легкий вопрос.)

— А как вы забрали браслет.

— Эта девушка учится в моем классе. Во время занятий я сбегал в виллу, где она живет, зашел к ней в комнату и забрал браслет.

— Она уже заметила это?

— Нет. (Вопрос еще легче.)

— У вас весь воротник в губной помаде.

— Значит, мне нужно сменить рубашку перед послеобеденными занятиями. Спасибо, что сказали.

— А вам спасибо за браслет.

— Могли бы мы здесь снова встретиться?

Ответа нет.

— Каждый день между двумя и четырьмя я свободен. Конечно, я могу прийти и в любое другое время — просто убежать.

Ответа нет.

— Я вам задал вопрос, мадам.

— Я слышала.

— Так что?

Молчание.

— Я вам помог, не так ли? Так помогите и вы мне. Пожалуйста!

— Помочь? Я? Вам?

— Помочь. Вы. Мне. Точно так.

— Тем, что мы будем встречаться?

— Да, только встречаться. Больше ничего. Смотреть отсюда вниз. Говорить друг с другом. Стоять рядом, как сейчас вот.

Она отпускает мою руку.

— Вам двадцать один. Мне тридцать три. Я на двенадцать лет старше вас!

— Для меня это неважно.

— Я замужем.

— Для меня это тоже неважно. Кроме того, вы несчастливы в браке.

— У меня ребенок.

— Я люблю детей.

— У меня любовник.

— Это тоже не имеет значения. (Ложь.)

— До него у меня был другой.

— Наверняка у вас их было много. Но это абсолютно неважно. Верена, почему только мы не познакомились на пару лет раньше?

С этого момента и до конца разговора мы смотрим друг на друга. Мы говорим спокойно и тихо. Поднимается легкий ветер, шумят деревья.

— Это было бы безумием, — говорит она.

— Что именно?

— Если бы мы здесь встречались.

— Клянусь, я ничего не сделаю вам. Я хочу только глядеть на вас, говорить с вами. Вчера на автостраде не было ли у вас ощущения, что мы будем хорошо понимать друг друга? Не в постели — я не это имею в виду. Я имею в виду наши взгляды, наши мысли. Не было ли у вас ощущения, что мы очень схожи? Очень-очень схожи?

— Да… Вы точно такой же испорченный, заблудший и одинокий, как и я.

Вдалеке свистит локомотив. Солнечные лучи теперь падают сквозь стенной проем на Веренино платье. Цветы на нем светятся, словно живые.

— Вы переспали с той девушкой, которая стащила браслет?

— Да.

— Но не из любви?

— Ей-богу, не из любви.

— Мне это знакомо. Ах, как хорошо мне это знакомо!

Бог мой, как она говорит. Как держится. Ее походка. Каждое движение. В этой женщине есть тайна. Она не желает сказать, какого она роду-племени. Она сама себя чернит, уничижительно говорит о себе. Все это притворство и ложь.

Кто же ты, Верена?

Куда завела тебя твоя судьба?

Почему ты обвешиваешься украшениями? Почему ты трясешься при одной лишь мысли, что окажешься, вновь окажешься в нищете, и вопреки этому подвергаешь себя опасности, обманывая своего мужа?

Почему?

Я никогда тебя об этом больше не спрошу. Может быть, ты об этом расскажешь мне когда-нибудь сама…

— Так мы будем здесь встречаться и говорить друг с другом?

— При одном условии.

— Каком?

— Что вы мне вернете веронал.

— Никогда. Если таково условие, то лучше ничего не надо.

— Я не собираюсь вернуть себе эти таблетки. Я хочу, чтобы их у вас не было.

— А я не хочу, чтобы они были у вас!

— Тогда давайте уничтожим их. Прямо сейчас. У меня на глазах. Я должна это видеть.

— Как же я их уничтожу?

— Может быть, они горят.

У меня с собой оказываются спички. Я медлю прежде чем поджечь первую таблетку, мне так хотелось оставить веронал себе.

Коробочка горит ярким пламенем, сами таблетки только обугливаются и рассыпаются. Обгоревшие остатки я бросаю на пол. Верена топчет их ногой до тех пор, пока все не растоптала в порошок и не растерла по полу.

После этого мы глядим друг на друга.

— Если подумать, что из-за этого вы спали с аптекарем, — говорю я.

— Если подумать, что никто из нас двоих уже не может больше этим отравиться, — говорит она.

— А если подумать, что я выполнил ваше условие, то когда мы увидимся? Завтра?

— Нет.

— Послезавтра?

— Послезавтра тоже нет.

— Когда же тогда?

— В ближайшие несколько дней ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому что я беременна, — говорит она. — Я ж вам говорила, что вы и представить себе не можете моего положения, всех моих трудностей. Ничего вы обо мне не знаете! Абсолютно ничего!