Коричневые - Марк Дейч

20 апреля 1997 года, в день рождения Адольфа Гитлера, весь подъезд пятиэтажного дома, где живет охранник фармацевтической фирмы Егор Рудаков, был размалеван свастиками. Двумя днями позже, возвращаясь с собакой после прогулки, Егор обнаружил еще одну свастику, свежую, размером метр на метр. Поднявшись к себе на третий этаж, Рудаков услышал сверху громкие голоса. Он оставил собаку в квартире и поднялся на пятый этаж. На площадке стояли трое юнцов, один из них, орудуя баллончиком с черной краской, завершал «работу», – надпись на стене «Адольф Гитлер».

Рудаков потребовал, чтобы великовозрастные недоросли смыли надпись, а заодно и свастики. Естественно, он был послан достаточно далеко. Однако Егор – человек крепкий: он отнял у «художника» баллончик с краской, сгреб его за шиворот (двое приятелей «художника» предпочли не вмешиваться) и собрался отвести в милицию. И тут на лестничную площадку вышла мама юного фашиста, некто Мухина. В руке у нее был пистолет.

После короткой схватки пистолет оказался в руках у Рудакова. Цена победы была не слишком высокой: лицо Егора залило кровью – мадам Мухина метила, надо полагать, ему в глаз, но промахнулась и острым ногтем распорола Егору щеку. Оставив юнца и удовольствовавшись более скромным трофеем, пистолетом, Рудаков отправился в милицию столичного округа «Академический». Где выяснилось, что в пистолете нет патронов и вообще он – газовый. Правда, переделан для стрельбы боевыми патронами.

Мадам Мухину задержали, но через несколько часов отпустили. А на следующий день Рудакова вызвали к дознавателю, который обвинил охранника в хулиганстве и причинении «ущерба» Мухиной и ее сыну.

Далее началась и вовсе фантасмагория. В деле, направленном в суд, ничего не было ни о свастиках, ни о надписи «Адольф Гитлер». Речь шла якобы о «бытовой ссоре»: Рудаков-де «по неустановленной причине» напал на гражданку Мухину и ее сына.

С пистолетом – еще забавнее. Сначала в деле фигурировала запись, будто мадам Мухина вышла на лестничную площадку «с коробочкой» в которой лежал пистолет. Чуть позже появилось «уточнение»: пистолет находился не в «коробочке», а в «полиэтиленовом пакете». Потом пистолет оказался стартовым. А затем он совсем исчез. Остались лишь ксерокопии (явно сделанные с какого-то журнала), на которых изображен некий пистолет, не имеющий ничего общего с тем, что Рудаков принес в милицию.

В таком виде дело было передано в Гагаринский межмуниципальный суд. Судья Сайкина постановила: в связи с явными несуразностями и нестыковками дело вернуть на доследование.

Но уже в тот же день (невероятная оперативность!) последовал протест прокурора Гагаринского района в Московский городской суд. И протест был немедленно удовлетворен. Мосгорсуд распорядился провести новое слушание (естественно, без доследования) с новым составом суда.

В этой истории есть еще одна немаловажная деталь. Понимая, что что-то здесь явно не так, Рудаков попытался обсудить ситуацию с Мухиной. Из разговора выяснилось, что мадам Мухина заплатила тысячу долларов «кому надо», чтобы в деле пистолет оказался стартовым, а о свастиках не упоминалось вовсе. И если он, Рудаков, вернет ей эту тысячу долларов, она готова «пойти на мировую».

Этот разговор Рудаков записал на магнитофон.

Вместе с заявлением он пытался передать кассету с записью в прокуратуру. Прокуратура Гагаринского района принять кассету отказалась.

В подъезде Рудакова еще очень долго красовалась метровая свастика. Ее попытались отмыть, но краска оказалась стойкой.

Противники фашистского режима Франко сражались под девизом «No passaran!» – «Не пройдут!»

Испанские фашисты прошли. Через гражданскую войну, через сотни тысяч жизней своих соотечественников, но прошли.

У нас, похоже, гражданской войны фашистам не потребуется. С помощью милиции и прокуратуры они, фашисты, очень даже passaran.

* * *

Итог «дела Рудакова»: новый состав суда Гагаринского района Москвы приговорил 40-летнего охранника фармацевтической фирмы к одному году лишения свободы за хулиганство. Кроме того, он должен был выплатить «потерпевшим» немалую сумму (хорошо представляю себе победные ухмылки мадам Мухиной и ее отпрыска). Правда, к подсудимому была применена амнистия, так что свободы он не лишился. Но на денежную «компенсацию пострадавшим» амнистия не распространялась.

Судья Гагаринского межмуниципального суда Зельдина слово в слово переписала обвинительное заключение. В нем говорилось:

«Рудаков прибыл в подъезд дома, где на лестничной площадке беспричинно ухватил за верхнюю одежду… после чего беспричинно, из хулиганских побуждений, оскорбил бранью, после чего нанес удар кулаком, причинив ссадины левой щеки…».

Ни о свастиках, ни о фашистских лозунгах, которыми был исписан подъезд, ни о направленном на Рудакова пистолете в приговоре судьи Зельдиной не было ни слова.

* * *

Прокуратура и суд неоднократно брали под защиту отечественных национал-социалистов. Редкие случаи осуждения – дело погромщика Осташвили (подробно о нем – в моей книге (в соавторстве с Л.Журавлевым) «Память» как она есть», Москва, изд-во «Цунами», 1991 г.), приговоренного судьей Муратовым к двум годам лишения свободы; дело зоологического антисемита Корчагина, приговоренного судьей Гусевой к крупному штрафу и попавшего (вот ведь парадокс!) под амнистию в связи с 50-летием Победы над фашистской Германией – эти случаи стали сенсацией, но не прецедентом. Теперь, после «дела Рудакова», стало и вовсе очевидно: лучше не пытаться очистить страну от новых «сверхчеловеков», такие попытки дорого обходятся. Не случайно лидеры отечественных нацистов давно похваляются «своими людьми» в российских правоохранительных органах. Очевидно, «свои» имеются и в судах.