Сад изящных слов - Макото Синкай

— Айдзава-сан, ты опоздала. Что-то случилось? — спросила учительница, но ответила я не сразу. Впилась в её лицо взглядом и лишь затем грубо бросила:

— Может, себя о том же спросите? — И села на своё место.

На этом моё первое выступление закончилось. Но одноклассники почуяли скандал, и в воздухе повисло отличное от обычного урока напряжение.

— Сёко, между тобой и Юкино-сэнсэй что-то произошло? — спрашивали меня подруги на перемене.

Но я уклонилась от ответа.

— Да так, это личное, — сказала я, опустив глаза, но они не на шутку встревожились.

После каникул я появилась в школе заметно похудевшей, к тому же я никогда прежде никого не злословила, и поэтому все вокруг легко поверили, что я невинная жертва.

Юкино-сэнсэй, разумеется, тоже забеспокоилась и несколько раз пыталась со мной поговорить. Я всякий раз извинялась и уходила от разговора по существу. Почти три месяца я тщательно и неустанно демонстрировала свою неприязнь. И наконец некоторые из моих лучших подруг тоже стали её сторониться. Юкино-сэнсэй пользовалась огромным доверием у учеников, но моё упорное нежелание признаваться заставило их думать, что она в чём-то виновата.

А вскоре поползли слухи о сомнительных отношениях между Юкино-сэнсэй и Макино-сэмпаем. Я-то сразу раскусила, действительно ли он продолжает её преследовать или сам пустил этот слушок для прикола. Так бывало и раньше — нелепица на один раз (скажи я: «Она не станет с ним знаться», и сплетням конец). Но сейчас моё молчание добавляло всей истории определённый вес.

«Так это сэмпай отдал мне пас!» — подумала я. В то время я не могла с ним даже разговаривать, но, подстроив этот слух, он словно предложил мне: давай затравим Юкино-сэнсэй вместе. Так мне показалось. И я укрепилась в своей решимости довести с ним на пару дело до конца.

— Сёко, неужели между Макино-сэмпаем и Юкино-сэнсэй что-то было?

Когда я услышала этот вопрос от своих подруг, у меня увлажнились глаза. Мне не потребовалось играть: стоило только завести об этом разговор, как слёзы сами покатились по щекам.

— Как дела в школе, Сёко-тян? — спросила за ужином моя новая мама, и я подумала: «Не пора ли нанести удар с другой стороны?»

— Мм... Есть небольшая проблема с уроками классической литературы. Все шумят, отвлекаются, очень тяжело заниматься. Учительница молодая, её, наверное, не воспринимают всерьёз. А мне ведь сдавать экзамен... — сказала я, набивая живот первоклассными мясными блюдами, украшавшими обеденный стол.

Малознакомая красивая женщина, которая была старше меня лет на десять, не больше, и выглядела в точности как моя прежняя мама, только помолодевшая, наконец-то нашла, что она может сделать для «дочери». Её лицо буквально просияло.

До чего просто!

По каким-то своим каналам «мама» даже разузнала о слухах, что между той самой учительницей и моим бывшим парнем что-то было. К тому времени мой класс срывал уроки Юкино-сэнсэй как только мог. Несколько учеников из тех, кто хотел заниматься всерьёз, сообщили учителям, что она не в состоянии подготовить их к экзаменам, и почти одновременно с этим кто-то из родителей подал жалобу в городской комитет по образованию.

Юкино-сэнсэй оказалась настолько беспомощной, что мне даже стало её жаль. Она полагалась лишь на свою честность и доброту. У меня была сила, у неё — нет. Истина как простая, так и жестокая.

Вскоре Макино-сэмпай окончил школу, и у меня не осталось ни причины, ни желания продолжать травить Юкино-сэнсэй. Но ситуацией я больше не управляла, дальше всё катилось само собой. Так провод от наушников, оставленных в кармане, спутывается в тугой клубок. Что-то в этом роде. Некоторые ученики продолжали ей пакостить, и Юкино-сэнсэй заболела. Некогда обожаемая мною учительница теперь выглядела хмурой, нездоровой, немолодой женщиной. Я завела нового парня, с лёгкостью с ним рассталась, завела ещё одного, и пошло-поехало.

А однажды в сезон дождей «мама» с радостным видом сообщила мне за ужином:

— Та учительница увольняется.

Я не ответила, молча встала из-за стола, пошла в туалет, сунула пальцы в рот и избавилась от всей еды, которую приготовила эта женщина. Из глаз закапали слёзы. Даже ни разу не солгав, я выгнала Юкино-сэнсэй из школы.

В июне, когда я уже училась в двенадцатом классе, я совершенно случайно встретила Тэсигавару.

Внезапно хлынул ливень, и я спряталась под козырьком у входа на станцию Сибуя. Было ужасно душно, а воздух настолько пропитался влагой, что казалось, будто в нём могут плавать маленькие рыбки вроде оризий^[75]. Я случайно посмотрела куда-то вбок, и через секунду после меня под козырёк влетел Тэсигавара.

— М?.. О-о-о! Айдзава, это ты?! — закричал он мне.

— Тэсигавара... — удивлённо пробормотала я.

Он промок до нитки, цвет его волос не изменился, борода не росла. Тэсигавара выглядел всё так же нескладно и неопрятно, только стал ещё выше, и школьный блейзер на нём совершенно не сидел. Он улыбался во весь рот, казалось, вот-вот стиснет меня в объятиях, а с его губ забрызгала слюна:

— Айдзава! Сколько ж прошло, а? Целых два года! Как жизнь? Слушай, а ты ещё больше размалёванная!

Мне не верилось, что он на самом деле стоит передо мной, и потому я не смогла увернуться от брызг. Всё происходило как во сне, и я растерянно застыла на месте.

— А чего ты такая мрачная? Что-то дома случилось или в школе? Если тебя что-то мучает, поделись со мной!

Я уже была на грани. А услышав эти слова... Я давно хотела, чтобы кто-нибудь мне их сказал, но Тэсигавара застал меня врасплох, и я сломалась. Мне стало безумно стыдно за свой вызывающе яркий лифчик, который наверняка просвечивал сквозь мокрую школьную блузку. Отчаянными усилиями я удержалась от того, чтобы броситься ему на шею, удержалась от того, чтобы разрыдаться, и сказала:

— Не смей со мной разговаривать, урод. Не позорь меня.

Не глядя на него, я ринулась через турникет, словно спасаясь бегством. Взбежала по лестнице и, даже не проверив, куда идёт поезд, вскочила в вагон. Мне показалось, что, если мы с Тэсигаварой продолжим разговаривать, я сделаю с ним то же, что Макино-сэмпай сделал со мной. И я жутко этого испугалась.

Мои последние летние каникулы в старшей школе закончились, начался второй триместр.

В тот день я поехала в школу после полудня. Без особой на то причины — дальним путём, не по линии Гиндза, а по линии Яманотэ. Погода словно сошла с иллюстрации «День в разгар лета»: ослепительное солнце, ясное небо. Я сидела и рассеянно разглядывала яркие лужицы света, плескавшиеся на полу вагона. Вторя изгибам рельс, они медленно перетекали с места на место, по очереди окатывая пассажиров. Когда свет добрался до моих ног, я вдруг вспомнила день, когда впервые пошла в старшую школу.