Bang-bang. Бэнг-бэнг - Мацуо Монро

Я предпочитаю эвфемизмы. Называю все это просто визитом. Потому что другого выхода у меня нет. Руки опять скованы наручниками и лежат на коленях, накрытые курткой Такэо, чтобы прохожие случайно не заметили стальной блеск на моих запястьях. Позади сидит Юрико, которая успокоилась только час назад. До этого она безудержно рыдала и просила разрешить ей умереть прямо сейчас. Теперь она сидит и слушает свой дурацкий плеер, будто ничего и не случилось.

Муцуми спит, наглотавшись своих таблеток. Мне кажется, что она похудела килограммов на пять, минимум. Она уже не кажется такой молодой и красивой. На шее морщины, на виске просвечивает голубая жилка, нос заострился, щеки ввалились. Еще немного и череп начнет выпирать наружу. Впрочем, ей на все это наплевать. У нее есть таблетки. А когда они кончатся, заботливый брат достанет еще.

Только Такэо выглядит и ведет себя так, словно не было этих дней бесконечной дороги. Разве что глаза усталые.

— А вот теперь подумай, не лучше ли старому педику умереть этой ночью, в полнолуние? Что его ждет лет через десять? Жалкая одинокая смерть в доме престарелых… Болезнь Альцгеймера превратит его в слюнявого идиота, забывающего снять штаны перед тем, как сесть на горшок. А потом, когда его мозг превратится в некое подобие несвежего тофу, прикончит его в узкой кровати на казенном, испачканном блевотиной и дерьмом белье. И что в этом хорошего для господина Рэя? Он уже сейчас никому не нужный старик с дряблым членом. Его нынешняя жизнь вовсе не похожа на праздник, можешь быть уверен. Унылое серое существование. Доживание, а не жизнь… На самом деле, мы его спасители.

Он закуривает сигарету. Огонек зажигалки освещает его бесстрастное лицо. В наступившей тишине я слышу музыку в наушниках Юрико.

— О, да, если бы он был бессмертен, мы стали бы убийцами. Но кто из нас бессмертен? Все мы когда-нибудь умрем, Котаро. Он, я, ты. Зачем устраивать из-за этого истерику? Смерть — всего лишь вопрос времени. По сути, мы мертвы еще до рождения… Твое умирание начинается в тот миг, когда самый шустрый сперматозоид добирается до яйцеклетки. В момент оплодотворения яйцеклетки твоя смерть открывает глаза. Когда ты вылезаешь из своей матери, она уже стоит рядом, вместе с акушеркой. Смерть принимает твои роды… И потом она не оставляет тебя ни на секунду. Она самая преданная тебе женщина, самый верный сподвижник. Она не предаст, не обманет и не сбежит с другим. И чем мы платим ей за преданность? Либо страхом, либо презрением, либо равнодушием. Мы неблагодарные твари, Котаро. Иногда мне бывает стыдно за людей. Конечно, наши предки вели себя по отношению к смерти намного приличнее. Да и то лишь лучшие из них… Мы же предали все ценности, обменяли их на гамбургеры, джинсы и Бритни Спирс. Выгодная сделка, ничего не скажешь… Ну да сейчас не об этом.

Звонит телефон. Такэо говорит в трубку:

— Хорошо.

Вот и весь разговор. Я понимаю, что пришло время действовать. Время визита, взлома, убийства.

— Я тебе так скажу, — продолжает Такэо, — не забивай голову сомнениями. Сомнения — самая бесполезная вещь на свете. Думай о том, что мы просто восстанавливаем справедливость — делаем так, чтобы господин Рэй наконец повернулся к своей смерти лицом, а не морщинистой задницей. Она его и так заждалась…

— Кто? Задница?

— Да нет, — качает головой Такэо. — Смерть.

Мы выходим из машины. Впереди идет Такэо, за ним Юрико, следом я. В спину упирается пистолет, удерживаемый холеной ручкой Муцуми. На мне по-прежнему наручники. Я иду, как на собственную казнь. Очень похоже.

То место, куда упирается ствол — немного выше почек, ближе к левой лопатке — зудит. Мне остается только молиться, чтобы всякие побочные эффекты таблеток, которые глотает Муцуми, вдруг не сработали одновременно. Нарушение аккомодации сама по себе неприятная штука, особенно когда человек с таким нарушением держит заряженный пистолет. А если прибавить бессонницу и дисфункции нервной системы, к которым она приводит, то можно с уверенностью сказать, что мои шансы получить пулю в спину достаточно высоки.

— Муцуми, — тихо говорю я и чувствую, как усиливается давление ствола, — Ты как?

— Все хорошо, Котаро, спасибо.

— Ты главное не волнуйся, ладно? Я не собираюсь убегать, честное слово.

— Да-да.

— Пистолет на предохранителе?

— А что это такое?

Струйка пота стекает между лопаток. Я считаю до семнадцати… До восемнадцати… До девятнадцати. При счете двадцать делаю долгий бесшумный выдох. Если я сейчас споткнусь, если нога вдруг провалится в какую-нибудь яму, если даже меня просто передернет от ночной прохлады — эта дура выстрелит. Точно. Психанет и выстрелит. Или даже не психанет, а просто вздрогнет.

Я стараюсь идти как можно ровнее, дышать как можно тише, говорить как можно мягче. Вспоминается момент, когда я целился из этого самого пистолета в лоб Такэо. Интересно, он чувствовал нечто похожее?

Капля пота стекает по виску.

В тюрьме я разговаривал с парнями, у которых были шрамы от огнестрельных ранений. Все они рассказывали о своих ощущениях в момент ранения примерно одинаково. Когда пуля попадает в тело, впечатление такое, будто тебя со всего маху ударили здоровенной дубиной. Чем крупнее калибр, тем толще и тяжелее дубина. Удар — и ты уже на земле.

Я представляю, как в мою спину врезается огромная дубина и бросает на идущую впереди Юрико. Та по принципу домино падает на Такэо, сбивает его с ног, и вот мы все лежим на асфальте, а над нами стоит Муцуми с испуганными глазами и пистолетом, от которого идет легкий дымок. А потом все начинают кричать. Все, кроме меня…

Еще я думаю, что старый коллекционер спокойно спит в своей кровати и даже не подозревает, что очень скоро ему дадут огромной дубиной по голове. И в эту же секунду его мозги украсят принадлежащую ему картину.

Из всех людей, живущих сейчас на земле, меньше всего я завидую двоим. Господину Рэю и себе. Похоже, для нас эта ночь складывается крайне неудачно.

Такэо толкает тяжелые ворота, и они бесшумно ползут в сторону, открывая нам проход в сад, окружающий дом. В темноте не рассмотреть, действительно ли он такой роскошный, как рассказывал Такэо. Просто черная громадина — впечатление не очень сильное.

На улице пустынно. Лишь в стороне, метрах в двадцати от нас, я различаю темный силуэт человека. Он почти сливается со стеной дома, но свет фонаря очерчивает темный контур плеча. Если не всматриваться, то ничего и не заметишь. Но я всматриваюсь. Когда тебе в спину упирается ствол пистолета, который вот-вот может выстрелить, все чувства обостряются до предела. Мне кажется, что я смогу услышать, как хрустнет сустав указательного пальца Муцуми, когда она нажмет на спусковой крючок.

Такэо тоже видит того человека. Он делает знак рукой, и силуэт исчезает. Ну, конечно, надо было догадаться, что это парень из команды Такэо. Еще один будущий самоубийца. Еще один доброволец.