Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник) - Владимир Гой

Бритва слизала с его щек щетину недельной давности. В зеркале постепенно начинало вырисовываться лицо мужчины средних лет, довольно-таки сносной наружности. Наконец процедура брадобрейства была закончена. Он внимательно осмотрел лицо, помял его своими пухлыми пальцами и довольный вышел из ванной.

Уже неделю, забросив все дела, он пытался написать мистический рассказ. Перебрав около сотни сюжетов, так и не нашел, на чем остановиться. Голова от тысячи мыслей гудела, как улей.

Он лег на диван в своей небольшой комнатушке и пустым взглядом уставился в потолок. Наверное, в сумасшедшем доме такие же белые потолки, мелькнула мысль, и наступило затишье, какое-то темное и вязкое. Спать не хотелось, думать не хотелось, просто вот так лежать и смотреть в белое над головой.

Прошло полдня, он поднялся, прошлепал босыми ногами на кухню. Стакан холодной воды из-под крана осушил в три глотка – вроде стало посвежей. Он сел за машинку и уставился в нее невидящим взглядом. Переутомленный мозг начал рисовать все новые и новые видения. Образы каких-то странных существ, обнаженных женщин, непостижимых для человеческого ума летательных аппаратов, бездонных пропастей, бесконечной тьмы, чистой любви – все переплелось и висело в голове каким-то комом, однако ни в какую не хотело вылиться в ровную струю рассказа.

Он раздражался, хотелось послать все к чертовой матери и пойти куда-нибудь разрядиться. Но стоило лишь сделать несколько шагов в сторону двери, как мысль: «Что же было дальше?» возвращала его обратно в кресло, и он снова гипнотизировал пишущую машинку.

Так прошел весь день. Вконец измотавшись, он решил, что спасти его может лишь горячая ванна с хвойной пеной.

Из-под воды торчала только его голова и круглые колени. Лицо выражало блаженство. Вытягивая губы трубочкой, он дул на мыльную пену, заставляя ее плыть к коленям, выглядывающим подобно двум островкам. Погружаясь по самые глаза в душистую муть и выпуская ртом воздух, он издавал булькающий звуки, решая при этом, куда бы рвануть вечером. Вместо мистических образов возникали другие, гораздо более приятные и заманчивые.

Сколько времени он провел в ванной, он определить не мог, но горячую воду добавлял раз шесть. Потом поднялся, подождал, пока с него стечет пена, и, не ополаскиваясь, начал вытираться вафельным полотенцем. Его тело было розовым, цвета молочного поросенка.

Он встал на пол, рассматривая себя во весь рост в большом зеркале на стене. Было ощущение, словно он видит себя впервые, даже как будто и не очень похож. Снова и снова в голову лезла разная чепуха: «Почему моя правая рука у него там, в зеркале, левая? Чего он меня так разглядывает, словно никогда не видел? Нет, так можно дойти до сумасшествия!» – и, развернувшись, он пошел вон из ванной. Но что-то вдруг заставило его резко оглянуться, и он увидел в зеркале не отражение своего лица, а удаляющийся затылок. Волосы на голове у него зашевелились, будто их взъерошила невидимая рука. Он вмиг выскочил из ванной и захлопнул дверь, навалившись на нее всем телом.

Увиденное не поддавалось никаким объяснениям, это было что-то совершенно безумное. Отпустив ручку двери, он рванул на кухню. Снял с гвоздя щетку на длинной палке, бегом вернулся и припер ею дверь. «Что же это такое? Что делать?» – пульсом отдавалось в голове.