Я люблю тебя, прощай - Синтия Роджерсон

Аня тщетно силится утолить голод своего сына, а Йен читает «На берегу» Макьюэна.

С рождением сына все в жизни Йена переменилось, сдвинулось с привычного места. Удивительно, как это никто не доложил школьному начальству, что их учитель – совершенно незнакомый человек. Все другое, все новое. Йен откладывает книгу, с улыбкой садится на кровать и пальцами заправляет Анин сосок. Откуда он знает, как это делается? А вот знает.

Миколай наконец присасывается, и Аня рассеянно посылает мужу улыбку. Йен сейчас для нее словно полузнакомый гость, в лучшем случае – тот, кого она знавала в далеком детстве. Она ощущает теплое чувство, даже некоторую привязанность к нему, и все же он странным образом чужой, ненужный. Как и вообще все в последнее время. Аня опускает глаза на сына, она еще не привыкла к его существованию. Вот чем все закончилось! Настоящий человечек. Невозможно вообразить, что когда-нибудь ей прискучит любоваться им, гладить по головке.

Миколай, разумеется, сосредоточен исключительно на кормежке. Он сосет, сосет, пока не наедается, но не отваливается, а так и засыпает с соском во рту. Аня шепчет его имя, протяжно, словно песню о любви, песню-плач, что помогает избыть тоску по родине. Но на самом деле она произносит, она поет: Мацек. Словно это имя, утратив право быть у нее на языке, тайно прокралось в другие слова.

Фургон Мацека – то, что от него осталось, – увезли, и опустевшая площадка уже зарастает травой, но на земле все еще заметны глубокие следы от фургона. В «Пицца Пэлас» хозяйничает новый человек, на этот раз женщина. Мацека она встречала раз или два, только внимания не обращала. Судочки со специями у нее вечно полупустые, не то что при Мацеке, однако посетителям она нравится. В задней комнате по-прежнему висит зеркальце Мацека, она подправляет перед ним помаду на губах. В двух тысячах пятистах шестидесяти семи километрах отсюда, в свободной комнате у тетки Агаты, лежат картонные коробки Мацека, а в них – все, что осталось от его жизни. Давнишние письма, дневники, фотографии, любимые книги и пластинки, старые, поцарапанные. Агата сидит возле коробок, перебирает содержимое, прикидывает, кому отдать то или это. Невозможно поверить, что больше никогда он не войдет в эту дверь, не привезет ни подарков, ни запаха чужой страны. Чем измерить его отсутствие? Вся семья скучала по Мацеку, когда он уехал. Теперь они будут скучать по-иному. Агата вспоминает сестру, мать Мацека. Как они вдвоем шли под дождем на рынок и смеялись, раскачивая между собой маленького Мацека. Раз, два, три – опля! А что вы скажете об этой потаскушке Марье? Бросила своего богатея любовника и полетела на похороны! Представляете? И говорят, больше ее в городе не видели. Может, решила перебраться в Шотландию?

Роза перевезла все вещи назад, в свой старый дом на улице Камден. Свернувшись в кресле перед камином, она читает Томаса Гарди, «Вдали от безумной толпы». Хмурится. Ей хочется предупредить Батшибу: «Ой, гляди, подруга, Трой вешает тебе лапшу на уши! Габриэл Оук – вот кто тебе нужен!»

Роза теперь много читает, а вот с выпивкой завязала. Как ни странно, это оказалось совсем не трудно. Чувствует себя постаревшей, но это ее нисколько не смущает: похоже, душа наконец нагнала саму Розу. Будто последние годы неслась как на пожар, выжимая из двигателя все лошадиные силы. Все неурядицы улеглись, и Роза тихо радуется, как пассажир, которого сняли с тонущего в бурном море корабля.

Гарри в новых трусах кружится по спальне под «Роллинг Стоунз». Может, у него и нет всего, чего хотелось, думает он про себя, зато, черт возьми, у него есть все, что нужно. И вальсирует в сторону ванной, с удовольствием предвкушая ночь, и утро, и следующий день.

Сэм и Роксана смотрят в комнате кино и пьют пиво из кофейных чашек. У них всего одна бутылка, и они стараются растянуть ее подольше. Уже почти половина одиннадцатого, утром в школу, а они сидят вдвоем и распивают пиво. Разве так можно? Чего это предки до сих пор не спохватились? Роксана пахнет подснежниками, а Джейка давным-давно и след простыл. Фильм дрянной, девчачий. Ну и плевать. Сэм хоть и пялится на экран, но кино не смотрит. Роксана такая легонькая, что на диване скатывается к нему под бок. От ее тела веет душистым теплом. Неизвестно почему Сэму вспоминается шляпа, которую Мацек носил не снимая, старый, потрепанный трилби. Может, он уцелел после взрыва и висит себе на каком-нибудь дереве? На одном из тех высоких дубов, что стоят на краю кемпинга. Может, прямо сейчас какая-нибудь пичуга дергает из шляпы нитки, себе на гнездо. Или просто так, от нечего делать. Леонардо тянет Кейт вниз по шикарной лестнице, а ее жених палит в них из пистолета. Сэм распрямляет ноги, потягивается и роняет руки на диван, поближе к Роксане. В мыслях он забирается на тот высокий дуб, достает трилби, надевает себе на голову. И салютует друзьям, притрагиваясь к краешку шляпы и кивая, в точности как Мацек. И улыбается одними губами. Потом Сэм целует Роксану в висок, легко-легко, поначалу она даже делает вид, что не заметила.

Принцип Локарда[34]прост: все и всё оставляет след. Утешительная мысль. Возможно, мы движемся во времени, а за нами тянутся, сходятся и расходятся следы нашего бытия, подобные тем, что оставляют улитки, выползающие перед рассветом на промытый дождем асфальт.

Перестают биться сердца, но окончательно не исчезает никто. Сгрудились в тени холмов дома и домишки Эвантона. Издали кажется, что все они связаны между собой, что дружно катятся к морю, как одно неуклюжее, но дружелюбное существо. И может быть, – только может быть, – это относится и к самим жителям городка. Те, кто некогда жил, и те, кто живет сейчас, – все они связаны тысячами нитей. Вот путаница-то! Стучит без устали одно общее сердце. Все мечтают, строят планы, словно будущее счастье – некое место на земле, светлое и радостное. Оно ждет. Не сворачивай с дороги – и доберешься.

Об авторе

Калифорнийка Синтия Роджерсон живет в Шотландии. Она писатель, драматург и поэт, а также директор центра творческого письма. Ее роман «Я люблю тебя, прощай» был номинирован на две шотландские литературные премии: The Saltire Prize и Scottish Arts Council Prize. А за свой сборник рассказов Синтия Роджерсон в 2008 году получила премию V.S.Pritichett Prize.

Из интервью с Синтией Роджерсон

Что двигало вами, когда вы начинали писать? И есть ли какие-то особые книги и авторы, повлиявшие на вас?

Я проработала в журналистике почти двадцать лет, прежде чем решилась писать. А среди тех, кто повлиял на меня, можно назвать кого угодно, но, наверное, прежде всего те книги и тех авторов, которые произвели на меня впечатление в последнее время. Это и Энн Тайлер, и Марк Хаддон, и Эллис Хоффман, и Хемингуэй, и Чехов.

Вам удалось создать неповторимые голоса для каждого из своих персонажей. Расскажите немного об этом.