Парамон и Аполлинария - Дина Калиновская

Динин оптимизм — это вера в непрерывную эстафету добра и любви.

С Диной к тому времени я стала очень дружна, знала о каждом ее шаге, как и она о моем. С Владимиром Семеновичем мы расстались, я переехала на Беговую, это близко от «Водного стадиона», мы виделись с Диной почти ежедневно. И вот я снялась в телеспектакле для первой в СССР трансляции цветного телевидения, и Дина пришла смотреть. Кто-то из соседей дал цветной телевизор, пришли моя младшая сестра с подругой и наш к тому времени хороший друг художник Калиновский. Посмотрели мы в цвете эту ерунду, попили чаю, Гена ушел первым, и Дина в дверях, застегивая свое пальто из одеяла, мне говорит: «Пожалуйста, сообщай мне, когда у тебя бывает Геннадий. Я хочу за него выйти замуж». Моя сестра и ее подруга расхохотались, дескать, на что она претендует, эта нищая провинциалка. Через неделю Дина стала женой Калиновского.

Ничего удивительного я тут не вижу. Мы с Владимиром Семеновичем всего-то два часа были знакомы перед тем, как решили пожениться. Удивительна была только Динина смелость, как она решилась сказать такое в присутствии двух молодых красивых девчонок! Они были значительно моложе ее, ухоженные, прекрасно одеты и считали, видимо, что это ими, а никак не ею может заинтересоваться художник.

Был шестьдесят девятый год. Познакомились они в марте, семь дней спустя она к нему переехала, а расписались — в сентябре. Ей еще нужно было расторгнуть фиктивный брак, а тот человек не давал развод, его дом собирались сносить, и на двоих — перспективная молодая семья! — он мог бы получить большую площадь. Но тут уж Карина как-то надавила, пригрозила, застращала, и он сдался.

Геннадий был на пять лет старше Дины, к тому времени разведен, дочка осталась с женой, он жил один. Купил кооперативную квартиру в центре Москвы, обустраивал ее, был свободен и вроде бы не собирался ни на ком жениться. Перед тем у него одна за другой вышло несколько очень удачных книг, сборник японских сказок, «Винни-Пух», еще что-то. Дина произвела на него сильное впечатление, он быстро понял, какой она писатель. Стиль, язык, внутренний ритм прозы он чувствовал, может быть, еще лучше, чем линию и цвет, поэтому и стал хорошим иллюстратором. Когда Дина к нему переехала, она только-только стала задумываться об истории ее мамы и дяди Гриши. Из этого потом родилась знаменитая повесть «О суббота!», в ее основе события, случившиеся в Одессе в семье Берон. Дина как-то начала рассказывать, что хочет написать, а Геннадий говорит: «Зачем ты рассказываешь? Садись и пиши». А она в это время ходила на службу в свое КБ. Когда Дина написала первую главу, страничек шесть на машинке, и прочла нам, Гена сказал: «Ты должна уволиться с работы и писать. Это роман века».

Он оценил уровень ее прозы. Еврейской крови у него не было, все в роду русские, только дед со стороны отца из польских дворян. Задолго до революции дед был выслан из Польши в Россию. Гена родился в 1929 году в Ставрополе. Еще шла война, когда Третьяковская галерея организовала лицей-интернат для одаренных подростков, Гена попал туда лет в двенадцать-тринадцать, жил в общежитии при Третьяковке. После лицея он с блеском окончил институт имени Сурикова. Художники Кибрик и Дехтерев рекомендовали его в «Детгиз», где он много и успешно работал.

Дина могла работать, не думая о заработке. Писала быстро, много переделывала, возвращалась, вычеркивала. Каждую фразу она строила, как инженер-конструктор строит изящный механизм. Мне с первых же страниц до кома в горле нравилось, что она пишет. И мы завели привычку: я стала читать вслух новые главы, губам и языку доставляло удовольствие артикулировать такую исключительную прозу.

Начала она в январе 1970 года, а закончила в 1974 году. Пока повесть писалась, Геннадий работал над книгой Валентина Катаева «Волшебный рог Оберона» — автобиографической прозой по детским воспоминаниям. Она вышла с изящными черно-белыми иллюстрациями, с гениальными, как бы незавершенными «почеркушками». Валентин Петрович очень ценил Геннадия. Вместе с Диной они у Катаевых бывали, познакомились с его дочерью Женей и с ее мужем Ароном Вергелисом, главным редактором журнала «Советиш Геймланд». В этой компании Геннадий как-то сказал, что Дина пишет прозу. Катаев уже не был редактором «Юности» и избегал молодых писателей. Язва был редкостная, так мог отшить, что человек запоминал надолго. А Вергелис заинтересовался: «Дайте, я прочту». Прочел и показал Катаеву: «Вот где литература!» Тот неохотно взял рукопись, начал читать и увлекся. Позвонил Геннадию и сказал: «Я думал, что Диночка — ваша жена, а оказывается, это вы — муж Дины Калиновской».

Идеальным вариантом было бы отнести повесть с рекомендацией Катаева в «Новый мир». Но Вергелису хотелось издать «О суббота!» у себя. Надо сказать, что «Советиш Геймланд» был непочитаем в литературных кругах, считалось, что журнал на идише, созданный после разгрома еврейской литературы в СССР, нужен власти, как декорация, и публикуют там пропагандистскую макулатуру. Но Вергелис хотел публиковать в журнале хорошую прозу, он ухватился за эту повесть и сказал Дине: «Я вам пришлю переводчика». И в 1975 году, в двух номерах «Советиш Геймланд», повесть была опубликована под заглавием «Старые люди» без упоминания переводчика, как будто Дина написала это на идише.

Ей хотелось опубликовать — она согласилась. Сразу после публикации Катаев предложил русский текст «Новому миру», но там сказали: «Нет, первая публикация должна быть у нас. А что еще есть у вашей Калиновской?» К тому времени уже был готов ее «вологодский» рассказ «Парамон и Аполлинария», он написан раньше повести. Летом 1973 года Геннадий закончил свои потрясающие иллюстрации к «Алисе в стране чудес», и они с Диной поехали отдыхать в Ферапонтово и сняли горницу в избе над озером. Хозяйку избы звали Аполлинарией. И когда возвращались в Москву, Дина в поезде придумала сюжет.

Валентин Петрович Катаев предварил рассказ кратким предисловием в четвертом номере «Нового мира» за 1976 год. «…Меня пленило в прозе Дины Калиновской, — писал В. Катаев, — гармоническое сочетание изобразительного с повествовательным, чему я всегда придавал большое значение, а также тонкий, ненавязчивый юмор, пронизывающий все ее рассказы… Мне доставляет большое удовольствие рекомендовать новую, еще никому не известную писательницу читателям „Нового мира“. Надеюсь, проза Дины Калиновской будет оценена по достоинству, и уверен, что в ее лице наша литература обогатилась еще одним интересным писателем».

После публикации в «Новом мире» на Дину обратили внимание, «Литературная газета» предложила ей написать очерк о депутате Верховного Совета от Узбекистана, он возглавлял крупный совхоз, у которого были перерабатывающие фабрики и мастерские, где занимались народными ремеслами. Увешанного орденами директора звали Ахмаджан Адылов. Дину там приняли по-царски, ввели в курс дела, ей интересно было снова побывать в Узбекистане, где она жила в эвакуации. Теперь она узнала другие стороны этой жизни, в частности, что у состоятельных узбеков существуют гаремы и это считается в порядке вещей. Адылов был из очень высокого клана, чуть ли не потомок Тамерлана, при очень больших деньгах, в очень сложных отношениях с узбекским партийным лидером Рашидовым.

Теперь о таких руководителях говорят: успешный менеджер. Дина написала, какой Ахмаджан руководитель, как хозяйство выглядит, как организовано, пропела хвалебную песнь и была в том вполне искренна. Этот материал, за который она получила премию «ЛГ» за лучший очерк года, стал главным несчастьем ее жизни.