Время обнимать - Елена Минкина-Тайчер

Муся так долго вынашивала идею книги, ее название и отдельные главы, что буквально видела готовой и постоянно повторяла про себя первую строчку: «Жил был мальчик, хороший послушный мальчик восьми лет, и ни мама с папой, ни соседи и родственники даже представить не могли, какая удивительная, трагическая и прекрасная жизнь его ожидает».

Итак, жил был мальчик. И не сам по себе, а в большой дружной семье, где высокий солидный папа в сюртуке с золотой цепочкой совсем не бранил детей, а красавица-мама в чудесном длинном платье и шляпке с вуалью никогда не забывала купить каждой девочке и каждому мальчику пирожное с кремом и шоколадной глазурью.

Муся почти ничего не придумала, потому что основой для начала истории послужила единственная, чудом сохранившаяся фотография папиной семьи, где в первом ряду между сидящей в высоком кресле мамой и двумя маленькими девочками в светлых нарядных платьях стоял главный герой, мальчик Шмулик, в белой рубашке и маленькой круглой шапочке на стриженой голове. Семья жила в городе, который назывался Гомель, вполне самостоятельном красивом городе, с центральной площадью, театром, железной дорогой и настоящей классической гимназией, куда папа обещал записать мальчика Шмулика, если он будет хорошо учиться в хедере. На самом деле Шмулик учился прекрасно и умел читать с пяти лет на двух языках, поэтому все знали, что папа шутит и уже заранее купил сыну форму и гимназическую фуражку. Но как раз тем летом, когда отличнику Шмулику исполнилось девять лет, он был официально записан в приготовительный класс и каждый день примерял новенькую фуражку, в городе случилась страшная беда под названием «погром». Не ураган и не эпидемия, но жуткий бессмысленный разбой, непонятным образом превративший мирных жителей Гомеля в жестоких насильников и убийц. Семья Шмулика жила в красивом доме на втором этаже, над собственным магазином канцелярских товаров, и он навсегда запомнил брызги крови на растоптанных в грязи школьных тетрадях.

Через много лет Мусин внук Артем специально поехал в Белоруссию и раскопал документы об этом погроме. Оказалось, в Гомеле в августе 1903 года евреи заранее подготовили отряд самообороны, поэтому жертв оказалось не так много, как, например, в Кишиневе. К несчастью, папины родители жили на центральной улице, к ним вломились первыми, никто не успел помочь. Но многих других беспомощных людей спасли. Правда, через несколько месяцев шесть человек из отряда самообороны судили за превышение мер защиты вместе с погромщиками и убийцами.

– Бабуля, ты только подумай – кричал в трубку Артем – превышение мер защиты! Они должны были подождать, пока начнут убивать женщин и детей, и только потом защищаться?!

Что Муся могла ответить? Она пыталась представить, как чужие равнодушные люди убивают ее дочку Наташу и маленького Артема и как она пытается их защитить – ведь именно так на глазах папиных родителей убили их детей, но не было никакой возможности додумать мысль до конца – ноги и руки холодели и сердце останавливалось.

А маленький Шмулик случайно остался жить, он собирался на улицу, когда ворвались погромщики, и потерял сознание от удара тяжелой дверью по лбу, поэтому убийцы его вовсе не заметили. Оказывается, судьба может ударить по лбу не только в наказание, но и ради спасения.

А дальше в жизни мальчика случилось настоящее везение. Да, везение, хотя Шмулик еще не знал, что радость и беда частенько шагают рядом и поэтому даже не мог представить, что еще когда-нибудь в жизни рассмеется или обрадуется. Но буквально через неделю в каморку, где приютился безмолвный заплаканный Шмулик, пришел реб Айзик, самый уважаемый раввин города. Пришел и ни слова не говоря забрал Шмулика к себе домой. И не просто взял из милости как несчастного сироту на побегушках, и не просто посадил за стол со своими двумя сыновьями, но лично отвел в гимназию, причем не в приготовительный, а сразу в первый класс!

А еще через восемь лет, весной 1911 года, тот же реб Айзик объявил по всей городской общине благотворительный сбор денег: для продолжения обучения в высшей школе выпускника гимназии и золотого медалиста Самуила Шнайдера. И уже в начале июля растерянный папа, не верящий своему невозможному счастью, сидел во втором классе поезда, идущего на Берлин, и крепко прижимал к животу зашитое в кармане пальто рекомендательное письмо к самому Леопольду Ландау, знаменитому врачу и тайному советнику кайзеровской Германии. Потому что господин Ландау кроме широкой общественной и научной деятельности, известной далеко за пределами страны, занимался помощью талантливым еврейским студентам.

Муся, страшная трусиха от рождения, никак не могла представить восемнадцатилетнего папу совершенно одного в чужой незнакомой стране, с чужим немецким языком, хотя папа и уверял, что ни язык, ни страна не показались ему более чужими, чем та же Россия. А язык даже немного напоминал идиш. Но не это главное! Главным оказался сын господина Леопольда – Эдмонд Ландау, замечательный педагог и математик, который в двадцать два года защитил диссертацию по теории чисел. Он-то и перетащил юного Шнайдера в Гёттинген, где сам служил к тому времени ординарным профессором. Так папа попал в настоящую математическую Мекку, где работали такие корифеи, как Давид Гильберт и Феликс Клейн.

На этом самом месте впервые наметился провал Мусиной прекрасной затеи. Речь шла об одном из самых важных переломных моментов в истории Шмулика, но как описать его в книге, если она категорически не понимает, кем был Гильберт и что такое теория чисел. Она решила пока пропустить сложный участок и перейти к главному результату учебы в Германии – мальчик-сирота из небольшого малоизвестного города в Белоруссии стал великим ученым не хуже немецких знаменитостей и тоже получил звание профессора! Да, защитил диссертацию и стал профессором математики. Мудрый реб Айзик не ошибся в своем приемыше.

Невозможное счастье сидеть с нарядной веселой мамой и смеющимся папой за столом, накрытым твердой белоснежной скатертью и держать в руках искрящуюся тонкую рюмку. Обычно мама не разрешала трогать парадную посуду, а тут щедро налила полные рюмки густой домашней наливки себе и папе и даже Мусе с Асей дала лизнуть терпкой сладкой жидкости, от которой загорелся язык и защипало в горле. Пятнадцать лет совместной жизни мамы и папы, вот что они отмечают! Мусе десять лет, она все прекрасно понимает, не то что шестилетняя Аська. Понимает и не понимает, что проживает один из лучших дней своей жизни.

А тем временем мама в чудесном в оборках крепдешиновом платье несет из кухни яблочный пирог с иностранным названием «шарлотка», а папа в белой рубашке обнимает Мусю, свою любимую старшую дочь и начинает рассказывать, как поселился в Гёттингене в скромном частном пансионе.

Итак, сразу по приезде в Гёттинген Шмулик, или как его звали теперь Самюэль Шнайдер, по совету одного из студентов снимает комнату в частном пансионе. Ему еще никогда не случалось жить самостоятельно, непонятно, как решать простейшие бытовые вопросы – питание, стирку, чистку обуви, но, к счастью, хозяйка пансиона строгая фрау Мария обещает помочь. Фрау содержит пансион уже семь лет, и герр Самюэль без сомнения найдет все необходимые удобства, порядок и чистоту. Проживание включает домашние обеды и ужины, приготовленные самой фрау, а ее дочери отвечают за уборку, смену постелей и прачечную.