Фигурные скобки - Сергей Носов

— Ваш секрет.

— Типа того.

— А я тоже фокус знаю. Смотрите.

Майор берет карандаш и, сложив ладонь к ладони, зажимает его большими пальцами. Затем совершает вращательную манипуляцию ладоней так, что один большой палец огибает другой, — карандаш разворачивается в итоге на 180 градусов и оказывается прижатым снизу большими пальцами к ладоням, теперь уже ориентированным в одной плоскости параллельно поверхности стола и решительно направленным на Капитонова.

— Повторите.

Капитонов берет карандаш из рук следователя и не может повторить то же самое. Кисти рук у него неуклюже выворачиваются.

— Это все потому, что у вас другая пространственная ориентация конечностей, — произносит майор с плохо скрываемым торжеством. — У вас левосторонняя, а у меня правосторонняя. Да?

Капитонов, молча, положил карандаш на стол.

— Вот вы не поверили, что у нас разная ориентация рук в пространстве, а почему я должен верить, что он загадал 99?

— Какая разница, что он загадал. Да хоть 27.

— А вот теперь вы увиливаете.

Капитонов молчит, хотя следователь определенно ожидает активной реакции.

— Покажите, пожалуйста.

— Что показать?

— Ваш фокус. Что вы еще показать можете?

— Я обещал его больше никому не показывать.

— Вы мне ничего не обещали. Отнесемся к этому, как к следственному эксперименту.

— Я обязан?

— Ну почему же сразу «обязан»? Просто так было бы лучше для нас обоих. А для вас — в первую степень.

— Что-то не хочется, если честно.

— Знаете что. Давайте через «не хочется». Мы же тут не в детские игры играем.

— Задумайте число, — устало произносит Капитонов, — двузначное.

— И?

— Прибавьте семь.

— А почему не пять?

— Потому что семь.

— Прибавил.

— Отнимите два.

— Допустим.

— Что «допустим»? Вы 99 задумали.

— И в чем же фокус?

— Вы 99 задумали, — повторил Капитонов.

— Это и ежику понятно. А что я еще мог задумать после всего, что случилось?

— В том, что вы задумали 99 после всего, что случилось, я не виноват.

— А я вам и не предъявляю обвинений.

Последняя фраза прозвучала жестче прочих — тон ее не отвечал содержанию.

— Раньше 99 никто не задумывал. Он первый.

А это прозвучало как признание. Капитонов от себя не ожидал такой интонации.

— Я второй, — говорит следователь. — Но вот в чем проблемка. Он задумал 99 — и в морге, а я задумал 99 — и, как видите, живой, здоровый, сижу за столом, и дальше жить собираюсь. Вам это не кажется странным?

— Что вы хотите от меня? Что вам надо? Чего вы от меня добиваетесь?

— Да ничего не добиваюсь. Только это очень опрометчиво утверждать, что он задумал именно 99. Вы на себя слишком много берете.

— Надеюсь, экспертиза уже была. Уже известна причина смерти?

— При чем тут причина смерти? С причиной смерти и без вас разберемся.

Следователь выдвигает ящик стола, достает оттуда упаковку гигиенических салфеток, извлекает одну, высмаркивается, бросает ее в корзину.

— По идее, надо с вас подписку о невыезде взять. Только на кой черт вы мне тут дались? Поезжайте в свой… не знаю куда. Но сначала вот письменно — все как было.

Перед Капитоновым лежит лист бумаги.

— Подождите. Я догадываюсь, что вы напишете. Потом проблем не оберешься. Вы напишите — вообще, обобщенно. Разговаривали. И вдруг ему плохо стало. Он умер.

— Без фокусов?

— Именно без фокусов, — говорит следователь.

Капитонов излагает события в четырех фразах — максимально кратко и емко.

— А это зачем? Скобки какие-то? — следователь заметил фигурные скобки в начале, а потом и в конце текста. — А что с подписью? Вы всегда подпись в фигурные скобки заключаете? Для чего?

— На всякий случай, — говорит Капитонов.

13:45

Странно не то, что он прибыл в аэропорт заблаговременно, странно то, что ему не удается пройти арочный металлодетектор. Он уже и мобильный телефон выложил, и выгреб всю мелочь из карманов, и снял ремень, а эта дурацкая рамка звенит и звенит.

— У вас, наверное, металлический имплантат?

И вот тут Капитонов на мгновение дрогнул — засомневался, не разводят ли его на фейс-, металл— и прочий контроль переодетые микромаги: а вот как найдут, действительно, в животе тяжелую гайку, о которой ему уже приходила недавно нехорошая мысль.

Обследуемый ручным металлодетектором, Капитонов, однако, не звенит ни одной частью тела — словно включился внутренний какой-то ресурс в Капитонове, нейтрализующий поводы к подозрениям.

Но не ко всяким.

Сумку, прошедшую интроскоп, его попросили раскрыть. Зачем в нее помещен чемоданчик? Затем, что целиком поместился в сумку, а Капитонов решил обойтись одной единицей клади.

К счастью, в чемоданчике нет ничего такого — даже капустных котлеток.

Капитонов сам не знает, зачем он забирает в Москву чемоданчик. Нужен ему чемоданчик? Но не оставлять же теперь в здании аэропорта.

Далеко он не отошел от поста — патруль из двоих в непонятных погонах просит предъявить паспорт. Один держит на поводке собачонку, что-то явно умеющую — да вот хотя бы не обращать на себя внимание многочисленных пассажиров.

— Я выгляжу неадекватным? — спрашивает Капитонов, тоже стараясь не обращать на себя внимание, и, со своей стороны — именно собачонки.

— Вы уверены, что паспорт ваш?

— Там моя фотография!

— Только поэтому?

Хорошо хоть собака к нему равнодушна.

— И подпись!

Паспорт возвращают владельцу:

— Счастливого полета, Евгений Геннадиевич.

Регистрация проходит без приключений. Есть время выпить чашечку кофе, но от этой мысли его отвлекает встреча нос к носу:

— Вот это да! Какими путями?

Зинаида и Женя, сын ее даун.

— Как ваша конференция математическая? — интересуется Зинаида.

— Нормально. А вы-то что тут делаете?

— Да вот понимаете, все наперекосяк, у сестры инсульт, надо в Воронеж срочно лететь. А уже оттуда домой, как получится.

— Да вы что! Подождите, у вас же в Петербурге сестра.