Жажда жить - Джон О'Хара

— Покойной ночи.

Брок остановился у двери и с улыбкой посмотрел на Сидни.

— Да, кстати, я, кажется, сказал, что не должен видеть в тебе Спасителя только потому, что ты женился на моей сестре?

— Сказал.

— Ну, так я и не вижу. Я как-то столкнулся с твоей приятельницей. Ну, не совсем столкнулся. Соней ее зовут.

— Соня? Не знаю никакой Сони. А как ее фамилия?

— Да она часто меняет. Но твоя фамилия ей известна. Когда меня ей представили, она сказала: „Ведь вы в родстве с Сидни Тейтом?“ Насколько я понимаю, твой друг Пол Райхельдерфер сказал ей, что ты женишься.

— А, теперь я понимаю. Ты об этой Соне. Что ж, надеюсь ты провел славный вечерок. А ведь это и впрямь роднит нас, а, старина?

— Вне всякий сомнений, — кивнул Брок. — Сейчас она в Форт-Пенне и вроде жаждет повидаться с тобой. Должно быть, вы близко знакомы.

— Очень близко, ночь провели вместе.

— Да? А судя по тому, как она говорит о тебе, я решил, что гораздо дольше.

— Нет, старина, только одну ночь. И пока ты не начал разыгрывать целый спектакль на эту тему, позволь расставить точки над i: это было до знакомства с Грейс.

— Да брось, старина, мне-то что за дело до этого?

— Покойной ночи.

— Третья Южная улица, 411. Это новое заведение.

Сидни промолчал. Он встал, открыл окно и, словно бы про себя, проговорил вполголоса: „Что-то стало здесь попахивать“. Брок по-прежнему стоял на пороге.

— В самом деле? — откликнулся он. — Раньше ничего не чувствовал, разве что в последний год или около того. Покойной ночи, старина.

На сей раз он действительно ушел, и Сидни пришлось выкурить целую трубку, прежде чем он почувствовал, что готов подняться наверх. Грейс чистила зубы. Дверь в ванную была открыта.

— Облажался я, — вздохнул Сидни.

— Ты о клубе?

— Ну да. Братец Брок только что указал мне на мои ошибки.

— А ему-то откуда знать? Он сам только и знает, что ошибается.

— Спасибо, Грейс.

— А то я не знаю, что, стоит вас оставить вдвоем, вы ведете себя точно дети. Ну, что тебе до него? Ему бы только подколоть тебя.

— Знаю, но отвечать как-то надо? Я вообще-то умею держать себя в руках, но он — словно овод.

— Слушай, ты ведь на мне женился, а не на нем или ком-нибудь еще из Колдуэллов, верно? Вовсе не обязательно видеться с ним.

— Ну да, — кивнул Сидни.

Грейс закончила вечерний туалет, скользнула в кровать, а Сидни, раздеваясь, продолжал:

— Но вообще-то он кое-чему меня научил. Другое дело, что мне и самому следовало бы это знать. Отныне… отныне все будет идти так, как и шло раньше. Сегодняшний вечер — исключение.

— О чем это ты? — спросила Грейс.

— Мы всегда жили собственной жизнью, ни в чьи дела не вмешивались и от своих, как правило, посторонних держали подальше. Сегодня вечером я допустил оплошность — предложил что-то свое. Но если эти люди, наши гости, люди, которых мы знаем лучше других и чаще, чем других, видим, если они выказывают такое равнодушие к предложению только потому, что оно исходит от меня, — так какого черта мне вообще о них думать?

— Ты прав.

— Знаешь, иногда мне то одно приходит в голову, то другое, что могло бы пойти на пользу Форт-Пенну или сделать жизнь наших друзей чуть интереснее. Я подумывал даже заняться политикой…

— Правда? Ты никогда мне об этом не говорил. Хорошо, однако, что ты отказался от этой мысли.

— Да так, между делом. Все знают, что я честный человек, взяток не беру…

— Знаешь, Сидни, те, кто берет взятки, не любят тех, кто их не берет, особенно в политике. Это мне отец сказал. Извини за плагиат.

— Не важно, кто сказал, но мысль очень мудрая. Я даже рад, что меня нынче щелкнули по носу, ведь речь-то шла о такой мелочи. Хороший урок, и бесплатный. Ну, немножко самолюбие задели. Всего-то. В общем… отныне я фермер.

— Будем жить своей жизнью. Это самое лучшее, — резюмировала Грейс.

Сидни лег рядом с женой, и в радостях любви забылось все, о чем только что шла речь.

10 июня 1913 года Сидни и Грейс отпраздновали десятилетие свадьбы. Сидни исполнилось тридцать пять, Грейс — двадцать девять. У них было трое детей: девятилетний Альфред, семилетняя Анна, которую отец иногда называл Аннатейт — шутка во втором поколении семьи Тейт, — и пятилетний Уильям Брок, которого все звали Билли.

Новая жизнь шла бок о бок с утратами. Смерть собирала свою жатву: в 1907 году умер Уилл Колдуэлл, через год — Эмили, тогда же ушла мать Сидни, а его отец скончался двумя годами раньше.

В этом мире материальных благ завоевания Тейтов выглядели внушительно, хотя и не сногсшибательно. Сидни не обнаруживал ни малейшей склонности к финансовым спекуляциям, но со своими деньгами обращался осмотрительно и такую же осмотрительность проповедовал, коль скоро речь шла о деньгах Грейс. В Нью-Йорке его финансовым советником был Джордж Лонгуэйз, а в Форт-Пенне их с Грейс совместными делами занимался Перси Хоштеттер из местного банка. Единодушный консерватизм Сидни, Джорджа и Перси не позволил Тейтам достичь большого процветания в тот период национальной истории, когда игра на бирже сделалась практически невозможной из-за обилия так называемых беспроигрышных шансов. В Форт-Пенне Сидни и Грейс, а также Брок выпали из первой пятерки самых богатых семей, но в десятке-таки удержались.

Положение Колдуэллов в обществе за минувшие десять лет не изменилось; в 1903 году оно не могло быть лучше, но и далее не ухудшилось. Они по-прежнему были вольны принимать те предложения, что им по душе, и отклонять те, что неинтересны; и подобно тому как раньше было почетно преломить хлеб с Уиллом и Эмили Колдуэлл, ныне как честь воспринималось приглашение к Грейс и Сидни. Начиная с 1909 года, когда они купили свой первый „пирс-эрроу“, Сидни и Грейс стали чаще мелькать на улицах города, и летом и зимой, а в 1913-м, когда появился второй „пирс“, а Сидни приобрел „кабриолет-мерсер“ и двухцилиндровый „интернешнл-харвестер“, кто-нибудь из Тейтов ежедневно ездил в Форт-Пенн, хотя бы для того, чтобы отвезти детей в школу или забрать их домой.

Теперь они могли смело назвать свой брак состоявшимся, согласно давней традиции делового мира считать предприятие состоявшимся и отмечать на фирменном бланке: „основана в… году“ лишь через десять лет после самого основания. Могли Тейты и сослаться на отзывы свидетелей: „Не знаю в Форт-Пенне более дружной семьи“.

В день годовщины Сидни зашел в клуб пообедать. Вечером они ожидают бывших подружек невесты и свидетелей со стороны жениха, также ближайших друзей. Сидни отправился в город постричься, что, впрочем, означало не больше чем подровнять волосы на висках. Вопреки привычке не употреблять спиртного до заката он выпил бокал шерри и съел порцию ирландского тушеного мяса. Сидни устроился в столовой, а не в гриль-баре, дабы воспользоваться преимуществами неписаного правила, согласно которому в столовой ты сам выбираешь себе компанию, а в баре к тебе теоретически может подсесть любой. Ему хотелось поразмышлять о Грейс и их браке, потому что в такой день, как считал Сидни, это будет правильно. Подбить бабки, подвести итоги.