Однажды на берегу океана - Крис Клив

Послышался смех. Я обернулась и увидела Лоренса. Он стоял на пороге в халате, босой. Не знаю, долго ли он слушал наш разговор.

— Ну, — сказал он, — теперь мы знаем, как купить голос этого мальчика на выборах.

Я опустила глаза. Мне было неловко смотреть на Лоренса.

— О, не смущайся, — сказал он. — У тебя все просто замечательно получается с Чарли. Пойдем позавтракаем.

— Хорошо, — сказала я. — Бэтмен, завтракать хочешь?

Чарли посмотрел на Лоренса и снова покачал головой. Я стала переключать каналы, в конце концов нашла тот, который нравился Чарли, а потом спустилась и вошла в кухню.

— Сара еще спит, — сообщил Лоренс. — Думаю, ей надо хорошенько отдохнуть. Чай или кофе?

— Чай, благодарю вас.

Лоренс вскипятил воду в чайнике и приготовил чай мне и себе. Он осторожно поставил кружку на стол передо мной и повернул ее ручкой ко мне. Он сел за стол напротив меня и улыбнулся. Кухню озаряло солнце. Это был желтый-прежелтый теплый свет, но ненавязчивый. Из-за него казалось, что каждый предмет как бы светится изнутри. Лоренс, кухонный стол с чистой голубой хлопчатобумажной скатертью, оранжевая кружка Лоренса и моя желтая кружка — все это светилось изнутри. Из-за этого света мне стало необычайно радостно. «Это здорово», — подумала я.

Но Лоренс посмотрел на меня серьезно.

— Послушай, — сказал он, — думаю, нам нужно придумать для тебя план. Скажу прямо: я считаю, тебе стоит сходить в местное отделение полиции и рассказать о себе. Не думаю, что ты должна подвергать Сару опасности. Для нее небезопасно тебя прятать.

— Она меня не прячет. Вот я с вами сижу.

— Это не смешно.

— Но ведь меня никто не ищет. Зачем же мне идти в полицию?

— Я думаю, что это неправильно — то, что ты здесь находишься. Думаю, для Сары сейчас это нехорошо.

Я подула на чай. От кружки поднимался пар, и пар тоже светился.

— Вы думаете, что для Сары сейчас хорошо, чтобы здесь были вы, Лоренс?

— Да. Да, я так думаю.

— Она хороший человек. Она спасла мне жизнь.

Лоренс улыбнулся.

— Я очень хорошо знаю Сару, — сказал он. — Она мне все рассказала.

— Значит, вы должны верить, что я остаюсь здесь только для того, чтобы ей помочь.

— Не уверен, что ты — та помощница, в которой она нуждается.

— Я такая помощница, которая будет заботиться о ребенке Сары, как если бы он был моим братом. Я такая помощница, которая будет прибирать в доме Сары, стирать ее одежду и петь ей песни, когда она загрустит. А какой вы помощник, Лоренс? Может быть, вы такой помощник, который приезжает только тогда, когда ему нужна сексуальная близость?

Лоренс снова улыбнулся.

— Я не стану на это обижаться, — сказал он. — Ты из тех женщин, у которых смешное отношение к мужчинам.

— Я из тех женщин, которые видели, как мужчины делают совсем не смешные вещи.

— О, пожалуйста. Это Европа. Тут мы более ручные, скажем так.

— Не такие, как мы, думаете?

— Можно и так сказать.

Я кивнула:

— Волк должен быть волком, собака должна быть собакой.

— Так говорят в вашей стране?

Я улыбнулась.

Лоренс нахмурился.

— Я тебя не понимаю, — сказал он. — Думаю, ты не осознаешь, насколько серьезно твое положение. Если бы осознавала, не улыбалась бы.

Я пожала плечами:

— Если бы я не могла улыбаться, наверное, мое положение стало бы еще более серьезным.

Мы пили чай. Лоренс смотрел на меня, я — на него. У него были зеленые глаза — зеленые, как у девушки в желтом сари в тот день, когда нас выпустили из центра временного содержания. Он смотрел на меня не моргая.

— Что вы сделаете? — спросила я. — Что вы сделаете, если я не пойду в полицию?

— Донесу ли я на тебя, ты имеешь в виду?

Я кивнула. Лоренс стал стучать пальцами по кружке с чаем.

— Я сделаю так, как будет лучше для Сары.

Страх охватил меня, у меня защемило под ложечкой. Я не спускала глаз с пальцев Лоренса, барабанящих по кружке. Кожа у него была белая, как яйцо чайки, и такая же тонкая. А пальцы — длинные и гладкие. Они охватывали оранжевую фарфоровую кружку, словно он держал в руках какого-то детеныша, который может сделать что-нибудь глупое, если дать ему убежать.

— Вы осторожный человек, Лоренс.

— Пытаюсь быть таким.

— А зачем?

Лоренс негромко рассмеялся:

— Посмотри на меня. Я не слишком талантлив. Не ослепительно красив. Все, что обо мне можно сказать наверняка, это то, что мой рост шесть футов и один дюйм и что я не окончательно тупой. Таким, как я, дается только одна жизнь, вот я и стараюсь за нее держаться.

— Вам нравится Сара?

— Я люблю Сару. Ты не можешь представить, что она для меня значит. Без нее моя жизнь — полное дерьмо. Я работаю в самом отвратительном, бессердечном бюрократическом учреждении, моя работа совершенно бессмысленна, а мой босс делает так, чтобы мне захотелось покончить с собой — честно. Я приезжаю домой, а дети капризничают, Линда целыми днями ворчит или болтает без конца о какой-то чепухе. И только когда я нахожусь рядом с Сарой, я чувствую, что делаю то, что я сам выбрал. Даже сейчас, когда я сижу и говорю с тобой. Вот мы с тобой сидим и разговариваем в самой обычной английской кухне, и это просто невероятно. Это в миллионе миль от всего, что могло произойти в моей жизни, а все благодаря Саре.

— Вы боитесь, что я уведу от вас Сару. Вот почему вы не хотите, чтобы я здесь оставалась. Что именно сейчас я смогу изменить ее жизнь сильнее, чем это нужно.

— А ты боишься, что она в своей новой жизни о тебе совсем забудет.

— Да. Это так, да. Но вы не можете себе представить, что случится со мной, если я потеряю Сару. Я рассыплюсь на кусочки. Разобьюсь, как бутылка. Бам… Мне придет конец. И это пугает меня, пусть даже вам кажется, что это звучит чересчур пафосно…

Я сделала глоток чая. Я очень осторожно попробовала его и продолжила:

— Но это совсем не пафосно. В моей стране смерть гоняется за людьми. В вашей стране она начинает шептать тебе на ухо и уговаривать покончить с собой. Я знаю это, потому что слышала этот шепот в центре временного содержания. Смерть есть смерть, и мы все ее боимся.

Лоренс стал вертеть в руках кружку:

— Ты действительно бежишь от смерти? Это правда? Очень многие из тех, кто приезжают сюда, стремятся к комфортной жизни.

— Если меня депортируют в Нигерию, меня там арестуют. Если узнают, кто я такая и что я видела, политики найдут способ меня убить. Или, если мне повезет, меня посадят в тюрьму. Очень многие, кто видел, что вытворяют нефтяные компании, надолго садятся в тюрьму. А в нигерийской тюрьме происходят ужасные вещи. Если люди оттуда выходят, они потом как немые.