Ледяное озеро - Элизабет Эдмондсон

— А разве с тех пор что-нибудь изменилось? — заметила Сеси. — Кстати, торт очень вкусный, попробуй, Аликс.

Аликс посмотрела на лежащий перед ней на тарелке кусок и отколупнула кусочек ореха.

— Тебе кажется, что сейчас тяжело, Сеси! — резко сказала Анджела. — В мое время все было тяжелее. Мы считались диковинками. Перед войной, когда я училась, на нас смотрели как на уродцев. Существовало огромное предубеждение и враждебность со стороны преподавателей и студентов-медиков, а медсестры откровенно презирали нас.

— Вы полагаете, что мама не одобрила бы то, что я уехала в Лондон и нашла работу?

— Несомненно. И никуда бы ты не уехала. У нее был очень сильный характер, она была тверда как сталь, когда чувствовала свою правоту.

— Бабушка не любила ее.

— Каролин злилась на Невилла за то, что он сам выбрал себе жену. Она бы возненавидела любую, коль скоро не сама их сосватала. К тому же Хелена была религиозной, а ты же знаешь, как Каролин относится к Церкви.

— Религиозной? — изумленно воскликнула Аликс, и в голове у нее возникли образы распятий и статуй Пресвятой Девы.

— Не надо изумляться, я не имею в виду, что она была фанатичкой, изнуряла себя постом или что-то подобное. Нет, просто она происходила из той части Америки, где к вере относились серьезно. Не знаю, к какому поприщу ее готовили в детстве, но в храме она чувствовала себя счастливой, а однажды заявила мне, что добрые христианские принципы не являются прерогативой какой-то одной ветви Церкви.

— Понятно, что бабушке это не нравилось.

— Да. Такие слова, как «идолопоклонство», «ложные идеи», «суеверие», были одними из самых мягких ее комментариев.

— Хелена являлась приверженкой христианской науки, — произнесла Сеси.

— Приверженкой чего? — переспросила Алекс.

— Конечно, нет! — рассердилась Анджела.

— Я не выдумываю. Многие американцы исповедуют так называемую христианскую науку. У нас была одна такая в оксфордском колледже. Аликс, помнишь высокую девушку, которая всегда ходила с косой? Они не отмечают дни рождения и не пользуются услугами врачей — это все, что мне о них известно.

— Мы отмечали дни рождения.

— Твой отец настаивал на том, чтобы их праздновать. Хотя я не помню, чтобы в вашем доме были какие-то празднества.

Аликс пристальнее вгляделась в прошлое и поняла, что их с Эдвином день рождения отмечайся тихо и скромно. Был подарок от каждого из родителей; у Аликс до сих пор сохранился плюшевый медвежонок, преподнесенный ей на четвертый день рождения, странной бледно-зеленой расцветки в отличие от аналогичного, но золотистого, полученного Эдвином. Няня дарила им полезные подарки — например, носовые платки или пижамные комплекты с их именами, вышитыми крестом. Бабушка дарила книги, впрочем, не очень интересные, хотя «Книга для мальчиков о фотографии» стала для Эдвина событием.

Шикарные, сумасшедшие и экстравагантные жесты принадлежали дедушке, который привозил им из Манчестера роскошные игрушки — конструкторы, железную дорогу, коня-качалку… Но их с Эдвином радость по поводу этих предметов, гордость и восхищение сдерживалась мамиными сдержанными откликами на них.

«Генри, время для подарков — Рождество», — сказала она однажды, думая, что близнецы не слышат ее.

— Где ты набралась этих сведений? — отвлек Аликс от воспоминаний вопрос Анджелы к Сеси. — Я, право, не понимаю, как тебе удается учиться. Твоя голова набита всякой всячиной, причем, подозреваю, в большинстве случаев просто чепухой.

— Мне сказал доктор Джонстон.

— Эта старая горгулья[37]? — удивилась Аликс. — Он еще жив?

— Да. Проводит все свое время на рыбалке. Мне рассказывал его сын, он унаследовал у отца врачебную практику, когда тот удалился от дел. Вытолкал старика, я полагаю. Обеспокоен количеством пациентов, играющих в ящик под слабоумной опекой престарелых родителей, если вас интересует мое мнение.

— Сеси, ты не должна говорить подобные вещи. Помимо всего прочего, это непрофессионально.

— Я еще не получила права на профессиональную деятельность, так что могу высказывать о других врачах что хочу. В любом случае это правда. Молодой доктор Джонстон, которому, наверное, лет пятьдесят, рассказывал мне о твоей матери, Аликс. Был ужасный переполох, когда вы с Эдвином заболели корью, а ваша мать не желала звать его. Это сделала бабушка, что породило всевозможные недоразумения, сумятицу, шум и гам.

— А папа соглашался со всеми христианско-научными верованиями?

— Невилл был здоровейшим из людей, — промолвила Анджела. — К врачам ему и близко подходить не требовалось. Медицинское попечение над тобой и Эдвином он предоставил вашей матери.

— Может, Изабел так долго болела в ту зиму, перед тем как погибла в аварии, потому что мама не обращалась с ней к врачу? Вы не знаете, чем она болела, Анджела?

Та покачала головой. Обхватив чашку, она вперилась взором в завитки сливок на кофейной поверхности, словно старалась прозреть прошлое.

— Она заболела через несколько дней после Рождества. Мы с Роджером и детьми уехали в День подарков. Отправлялись погостить к моим родителям, провести у них остаток праздничного сезона. Делия написала мне, что Изабел нездорова, но не уточняла подробностей.

— Внезапный недуг, очевидно, — сказала Аликс. — Это случилось неожиданно. В середине дня поднялась суматоха, нас отослали в детскую, а Изабел заперли в комнате на другом конце дома. Видимо, что-то инфекционное.

— Я подумала сначала о туберкулезе, — призналась Анджела. — Люди могут вести себя довольно нелепо в отношении этой болезни и предпринимают массу усилий, чтобы сохранить ее в тайне. Но Делия сказала, что видела девочку перед их с Хеленой отъездом в Америку, и Изабел показалась ей растолстевшей. Она страдала от избыточного веса. Тебе повезло в этом отношении, Аликс, ты никогда не была толстой.

— В отличие от меня, — вздохнула Сеси. — Господи, я была настоящий колобок, верно? А потом, благодарение Богу, за одно лето значительная часть жира бесследно улетучилась. А если предположить нечто вроде аппендицита?

— Будь операция, кто-нибудь бы знал. Несмотря на убеждения Хелены, уж по такому случаю Невилл с Каролин немедленно затолкали бы Изабел в больницу, а не то она погибла бы.

— Так или иначе, именно этим все и закончилось, — произнесла Аликс. — Не заболей моя сестра, они с мамой не уехали бы в Америку и обе были бы сейчас живы.

— Абсолютно бессмысленно рассуждать в таком ключе! — осадила ее Анджела. — Что случилось — то случилось, и нет смысла рефлексировать об упущенных возможностях.

Несколько минут они сидели молча. Аликс крошила между пальцами кекс, стараясь свыкнуться с мыслью о религиозно настроенной матери. Никто никогда не говорил ей об этом. Интересно, а Эдвин знал? Тетя Труди должна знать, почему она никогда не упоминала об этом?