Не упыри - Светлана Талан

Их без счета, самолетов с черными крестами на крыльях, несущих смерть. Слышен их однообразный, завывающий гул. Вот один, другой сбросили свой смертоносный груз. Мне невыносимо страшно. Я бегу, бегу, уже кончаются силы, пот течет по лицу, меня гнет к земле, я спотыкаюсь, а самолеты все гудят, грохот разрывов все ближе и ближе. Вот они уже прямо надо мной…

– Мама! – кричу я и просыпаюсь.

Что-то и в самом деле грохочет. Прислушиваюсь. Это гром, и дождь шумит. Наверно, последний гром в этом году, потому что лето уже позади. Гроза удаляется, раскаты грома едва слышны, и вспышек молний почти не видно.

Начинает сереть. Спать уже не хочется. Мысли снуют и снуют в голове. И уже наяву, а не во сне, вижу себя девочкой лет пяти. Стоит сентябрь, время около полудня. Как и сегодня, роскошные вербы над речкой в моем родном селе смотрятся в тихое зеркало вод. И вдруг – самолет: страшный, с крестами, такой же, как снился сегодня.

– Дети, бегите, прячьтесь в окоп! – это мать.

Мы со всех ног в укрытие. А тут (и откуда он только взялся?) – наш краснозвездный самолетик. Вспыхнули неудержимой радостью глаза, и мы, как мышата, высыпали из укрытия. Стоим под яблоней, задрав головы. Завязался бой. Со свистом летят трассирующие пули. Нет, все-таки надо спрятаться. Кое-где уже вспыхнули соломенные стрехи хат. Сколько длился этот поединок, я не помню. Но намертво врезалось в детскую память, как загорелся краснозвездный «ястребок» и подстреленной птицей рухнул где-то за селом.

Столько лет прошло, а меня все мучают в снах ужасы того дня. Мысли путаются, перебивают одна другую. А на дворе уже рассвело. Я встаю с кровати, отрываю листок календаря. Сегодня первое сентября – самый важный праздник в моей жизни. Ставлю чайник на плиту и бужу Романа.

Первый урок в школе – «урок мира». Первый в этом году и в то же время последний для меня, потому что начинается последний год моей работы в школе. В будущем году я уже буду на пенсии, и в этот день мне придется валяться дома перед телевизором.

В классе вижу перед собой тридцать пар пытливых глаз, таких родных и близких. Спрашиваю себя: а не рассказать ли им сейчас обо всем, что я помню об ужасах войны, о том, что до сих пор вижу в снах немецкие бомбардировщики, слышу их монотонный гул и протяжный свист падающих бомб? Или о том, что все еще дрожу от страха, хотя и прошло больше полувека?

Я подхожу к открытому окну. И вдруг слышу гул самолета. Невольно вздрагиваю, а лица детей остаются спокойными. Ни один из них не обращает внимания на этот звук. И теперь я уже не колеблюсь, а твердо знаю, что сегодня расскажу им обо всем, потому что у меня и у моих учеников – совсем разное детство, если, конечно, можно считать те мои годы детством…