Смерть Банни Манро - Ник Кейв

— Кролик, чтоб я сдох! Напугал меня до усрачки, — говорит его отец и мечется туда-сюда по комнате. — Что тут произошло?

— Я не знаю, пап.

— Что значит, ты не знаешь? Ты же тут живешь, мать твою! Где она, кстати?

— Закрылась у себя в комнате, — говорит Баннимладший и трет ладонью лоб, а потом нагибается почесать ногу. — Закрылась и не выходит, пап. Банни оглядывается по сторонам, и его пронзают две мысли сразу. Первая: состояние их квартиры касается лично его, это что-то вроде послания — теперь он уже видит, что некоторые вещи изрезаны или изорваны в клочья, — и что на нем в определенном смысле лежит ответственность за то, что здесь произошло. Неясное чувство вины — то самое, с дальних краев сознания — на мгновение высовывает голову из-за забора и тут же прячет ее обратно. Но это все ерунда по сравнению со второй, куда более тревожной мыслью — мыслью, которая полностью меняет его настроение: секс с женой сегодня почти наверняка отменяется, и Банни в отчаянии.

— Что значит “не выходит”? — говорит он, шагая через гостиную и дальше по коридору, и кричит: — Либби! Либ! В коридоре кто-то ровным слоем аккуратно рассыпал по ковру коробку шоколадных хлопьев, и Банни чувствует, как они взрываются у него под ногами. Он рассержен и орет еще громче:

— Либби! Где ты, мать твою? Банни-младший идет за отцом по коридору и говорит:

— Тут весь пол в шокопопсах, пап. И притопывает по ним босыми ногами.

— Прекрати щелкать, — говорит Банни. Он рассерженно дергает дверную ручку и орет: — Либби! Открой дверь! Жена не отвечает. Банни прижимает ухо к двери и слышит странный высокий звук, доносящийся из комнаты.

— Либби? — тихо говорит он. В странном потустороннем писке есть что-то отдаленно знакомое, он неприятно цепляет Банни, тот запрокидывает голову и видит, что на месте выкрученных лампочек по всему коридору развешены гирлянды химической нити, выпущенной из баллончика “Безумная веревка”, и кажется, что коридор опутан электрически-синими внутренностями инопланетянина или кого-то типа того. Банни, выпятив глаза, указывает на веревки, говорит: “А эт-т-то?..” — и медленно опускается на колени. — Это я, — говорит Банни-младший, показывая на “Безумную веревку”. — Прости, пап.

Банни прижимает глаз к замочной скважине. — Ага! — восклицает он, разом оживая.

Через глазок он видит, что его жена, Либби, стоит у окна. Невероятно, но она одета в оранжевую ночную рубашку, которая была на ней в их первую брачную ночь — Либби сто лет ее не надевала. На мгновение, в одной короткой, похожей на сон, вспышке, перед Банни возникает образ его новоиспеченной жены, они вдвоем в номере для молодоженов, она идет к нему, и с ее набухших сосков рискованно свисает тончайшая, почти невидимая ткань рубашки, из-под которой просвечивает флуоресцентная кожа и пятно желтых волос на лобке, будто прикрытое вуалью и танцующее у него перед глазами.

Опустившись на колени посреди шокопопсов и глядя в замочную скважину, Банни, охваченный внезапной волной эйфории, думает о том, что, возможно, послеобеденный секс в конечном итоге не такая уж гиблая идея.

— Дорогая, ну же, открой своему Кролику, — говорит он, но Либби по-прежнему не отвечает. Банни вскакивает на ноги, барабанит в дверь кулаками и кричит:

— Да открой же ты эту чертову дверь!

— Вот ключ, пап, — говорит Банни-младший, но Банни отталкивает сына в сторону, отходит на несколько шагов назад и всем телом бросается на дверь. Мальчик снова говорит:

— Папа, вот ключ.

— Уйди с дороги! — шипит Банни и на этот раз налетает на дверь с силой маньяка, хрюкая от напряжения, но дверь все равно не открывается.

— Черт! — кричит он в отчаянии и, упав на колени, прикладывает разъяренный глаз к замочной скважине. — Открой ты дверь, мать твою! Ты пугаешь ребенка!

— Папа!

— Отойди, Кролик!

— Вот ключ, — повторяет мальчик и протягивает ключ отцу.

— Господи, что же ты сразу не сказал! Банни берет ключ, вставляет его в замок и открывает дверь спальни. Банни-младший вслед за отцом входит в комнату. Он видит, что по телевизору передают “Телепузиков”, но маленький и переносной телевизор стоит на полу у окна. Красный по имени По, с круглой антенной на голове, что-то говорит, но мальчик уже вырос из того возраста, когда умел понимать его речь. Не отрывая глаз от телевизора, он чувствует, что отец остановился посреди комнаты, и боковым зрением улавливает оранжевое размытое неподвижное пятно. Он слышит, как его отец произносит слово “черт”, но чертыхается тихо и даже с благоговением, поэтому мальчик решает не поднимать головы. Вместо этого он смотрит на ковер, все смотрит и смотрит — и замечает, что между пальцами его левой ноги приютился шокопопс.

Банни тихо чертыхается еще раз и подносит руку ко рту. Либби Манро в оранжевой ночнушке висит на оконной решетке. Ее ноги стоят на полу, а колени согнуты. Она задушила себя собственным весом. Ее лицо приобрело темно-фиолетовый цвет не то баклажана, не то еще чего-то, и на долю секунды Банни в голову приходит мысль (и он изо всех сил зажмуривает глаза, чтобы от этой мысли избавиться), что ее сиськи выглядят классно.