Француженки не верят джентльменам - Лора Флоранд

Звук возник как ворчание, которое пробежало по каждому нервному окончанию Джоли. Затем перешел в рев, поразивший ее своей мощью. Она запрокинула голову, как сделала бы при приближении дикого шторма. Но ощущения при этом были восхитительными.

– Так ты та самая Джоли Манон? – Он выхватил из мусорной корзины возле своего стола большую серебристую книгу и показал пальцем на ее имя, напечатанное мелким шрифтом, которое так легко было не заметить под именем ПЬЕР МАНОН, тисненным синим крупным шрифтом, и великолепной Розой Габриэля. – Он послал свою дочь? – Рев снова взорвался прямо над ней, вызвав легкое головокружение. – Чтобы прикрыть себя? Жалкий ублюдок! Он даже не может сам встретиться со мной или противостоять мне в суде. Он по-прежнему использует других.

– Сразу видно, вы любите осуждать людей безосновательно и безапелляционно. Он…

– Предоставить тебе возможность провести три часа в моей кухне – значит проявить легкомыслие, а не дотошность и категоричность. Это не значит, что я склонен совершать импульсивные поступки и скор на расправу. Осуждать не мой конек. Я стараюсь быть чертовски разумным и не увольнять тебя, только чтобы пойти с тобой на свидание. Это действительно было бы ужасно. Но нет, ты заслужила, чтобы тебя уволили. И твой putain de père…[27]

Габриэль поднял руку и сдернул с полки книги и журналы.

– Он обратился ко мне. Умолял перейти к нему из Hôtel de Leucé[28], чтобы помочь получить третью звезду. Мне было двадцать. Я сказал, что разобьюсь в лепешку, она будет моей. Я чертовски много и тяжело работал для этого. Моя девушка бросила меня. Моя семья забыла про мое существование и вспоминала только при праздновании первого причастия кого-нибудь из родных, чтобы получить от меня десерт. Я потерял пятнадцать килограммов. Вот, – он бросил на стол лучший журнал по кулинарии двенадцатилетней давности, – это был святой Грааль в то время, когда я был в этом деле. Чье имя? – Он указал на заголовок статьи «Пьер Манон получает третью звезду». – Чья работа? – Он указал на изысканную Розу на обложке. – Вот. – Он рывком открыл содержание журнала с уменьшенным изображением десерта. – Вот. – Перелистнул дальше. – Вот. И вот. – Великолепный разворот Розы и крупный план лепестков. – И где здесь я? – Он указал на свою крошечную фотографию, на которой был еще совсем молод. Он стоял щекой к щеке с ее отцом, и оба улыбались в камеру. – Вот так-то. Мое имя в статье нигде не было даже упомянуто. Не было ни словечка типа «мой исключительный chef pâtissier» или «я всем обязан ему».

Габриэль рывком открыл кулинарную книгу.

– Вот что я умею. – Он указал на одну из знаменитых mise-en-bouche[29]отца – зеленую, как мята, капельку на ложке. – Я придумал ее для десерта. Она была великолепна, а он увидел и немедленно скопировал для себя. Вот, вот, вот… Все это мои любимые создания. Он заставил Грегуара и моих су-шефов повторить мои эксперименты на своей кухне после того, как выгнал меня. Но это не освобождает его от ответственности: он знает, что истинный творец я. – Опять раздался рев, уже тоскливый, когда Габриэль положил ладонь на страницу с рецептом и фотографией великолепной Розы, тщетно пытаясь вернуть ее себе. – Это принесло ему больше славы, чем все, что он сам сделал раньше. Это моя воплощенная мечта. К этому он не имеет никакого отношения. Это мое. Он заставил отель выгнать меня после того, как я получил для него третью звезду. И все только потому, что я не мог обращаться с ним каждую секунду, как с божеством.

Джоли смотрела на шефа, и ей было стыдно. Когда происходили все эти события, она училась в выпускном классе средней школы в Штатах. А навестив отца после окончания школы, она обнаружила, что Габриэль ушел. «Что ж, – подумала тогда она, – папин новый шеф-кондитер вовсе не так мил и галантен, как Габриэль». Но причины увольнения молодого подающего надежды шеф-повара тогда ей казались несущественными. Отец всегда подписывал своим именем все рецепты и блюда, выходившие из его кухонь, и до того момента, как уведомление об иске появилось в его почтовом ящике, Джоли никогда не приходило в голову, что он поступал несправедливо.

– Это своего рода традиция, – сказала она осторожно, – иерархия французской кухни. Chef cuisinier[30]выше по положению и отвечает за работу chef pâtissier.