Проклятие семьи Пальмизано - Рафел Надал

Вито Оронцо не хотел больше думать об этом и горячиться понапрасну. Он отодвинул от себя беспокойные размышления и решил душой и телом наслаждаться неделей отпуска, о котором мечтал больше трех лет. Осеннее солнце Апулии было великолепно, а близость Донаты будоражила. Он не хотел ничего упустить.

Каждый день они ранним утром поднимались в оливковую рощу по узенькой тропке, петлявшей среди виноградников. Доната гордилась тем, что на ее лозах сорта «вердека»^[8] завязались грозди, – во всей долине мало кто мог этим похвастаться. Доната и другие женщины ее семьи от зари до зари трудились не покладая рук, чтобы восполнить нехватку работников, и, вопреки всем деревенским предсказаниям, получили прекрасный урожай. Наверху, в самой большой оливковой роще, супруги встречались с соседскими женщинами и стариками, которые группами приходили помочь им со сбором самого позднего винограда, посаженного между оливами. Вито Оронцо и Доната всегда шли впереди сборщиков вместе с Антонио Конвертини и Франческой, неизменными помощниками. Кончетта, вдова брата Вито Оронцо Стефано (8), возглавляла другую группу. Всего за неделю, что длился отпуск, они собрали весь урожай «примитиво»^[9] с лоз, росших у подножия красных олив, или «нузарол», как их называли крестьяне; оливки постепенно лиловели, обещая скоро созреть.

В сумерках они спускались в усадьбу, подходя к старинному семейному дому с другой стороны, через рощу ольястры, или, как говорили здесь, «ньястре», – дикорастущей оливы, плоды которой всегда поспевали быстрее. Вито Оронцо поглядывал на дикие деревья и с беспокойством говорил Донате:

– В начале следующего месяца пора будет собирать, не пропустите! Эти вон уже созрели.

А вечером они наверстывали упущенное за время принудительной трехлетней разлуки, запираясь дома и осыпая друг друга ласками.

Отпуск пролетел как одно мгновение. 24 октября Вито Оронцо и Антонио должны были сесть на поезд в Бари, вернуться на север и разыскать свою роту, которая за эти дни вместе со всем батальоном переместилась в регион Витторио-Венето. Итальянцы перешли в наступление.

На рассвете в день отъезда Вито Оронцо и Доната прощались на кухне; она приводила в порядок его китель, но тут же отрезала каждую пришитую пуговицу.

– То есть им без тебя никак не победить в этой проклятой войне? Почему ты не можешь задержаться еще на пару дней?

– Ты и сама не заметишь, как война закончится и я снова буду здесь, с тобой.

Вито Оронцо стал целовать жену в шею, затем нашел ее губы. Он распустил волосы Донаты, и они упали ей на грудь, которую Вито Оронцо уже осыпал поцелуями, не добравшись еще до последних пуговиц блузки… Доната лежала на кухонном столе, скомкав юбки, а Вито Оронцо жадно ласкал все ее тело. Они предавались страсти, словно их обуяло безумие.

Наконец они встали, он последний раз поцеловал ее в губы, и они выбежали из дома, застегиваясь на ходу. Они прибежали на вокзал одновременно с такими же раскрасневшимися Антонио и Франческой. Те тоже задержались на кухне у себя дома, на площади Санта-Анна, в центре Беллоротондо. Накануне они ужинали в палаццо семьи Конвертини, самом внушительном старинном особняке Беллоротондо, и не могли отделаться от родни до самого утра. Когда они наконец вернулись к себе, спать было уже некогда.

Вито Оронцо и Антонио едва успели вскочить в вагон.

«Ты времени даром не терял!» – одновременно сказали они друг другу, едва устроившись в купе и заметив, что оба одинаково запыхались, и громко расхохотались. И, смеясь, оба высунулись в окно, чтобы еще раз напоследок поцеловать жен.

– Что-то говорит мне, что мы вернемся еще до Рождества! – бодро прокричал Вито Оронцо жене, когда поезд уже тронулся, увозя их в столицу региона.

Доната и Франческа смотрели им вслед – парни смеялись как сумасшедшие, высовываясь из окна. Женщины стояли на перроне, держась за руки, пытаясь сохранить в памяти улыбки мужей, которые стремительно уменьшались вместе с поездом, уносившим их вдаль. Перед поворотом те в последний раз помахали женам – и пропали из виду.

Третьего ноября австрийцы подписали перемирие. Самая долгожданная новость пришла в Беллоротондо под вечер солнечного и очень мягкого для этого времени года воскресного дня; люди высыпали на улицы, обнимаясь и крича от радости. На следующий день городской совет объявил три выходных, и размах веселья превзошел все ожидания местной администрации. Многие семьи разрывались от противоречивых чувств – скорби по погибшим в траншеях и радости от окончания войны, но в конце концов склонились к тому, чтобы забыть о горестях. Мертвые остались в прошлом, погребенные в туманных северных землях. Пришло время праздновать наступление мира, и каждый вечер на площади, на террасе над долиной, собирались крестьяне, которых тянуло потанцевать под музыку деревенского оркестра и отметить как положено возвращение выживших.

Доната и Франческа тоже вышли на улицу, чтобы отпраздновать окончание войны, но им было не до танцев: они ходили из конца в конец деревни, пытаясь выяснить, когда же мужья вернутся с фронта.

– У Рима нет денег, чтобы кормить солдат. И пары недель не пройдет, как их отправят по домам! – уверил их священник, любивший похвалиться тем, что всегда в курсе всех событий.

В то воскресенье Доната до рассвета просидела на кухне и так и уснула, уронив голову на руки. Ей снилось, что Вито Оронцо целует ее в шею и расстегивает на ней блузку. Проснулась она от непривычного стука в дверь. Когда она открыла, служащий местной администрации не осмелился поднять на нее глаза. Он вложил ей в руки конверт и торопливо ушел, пробубнив что-то на прощанье. Доната прочла: «Администрация Беллоротондо (провинция Бари) уполномочена известить родственников Вито Оронцо Пальмизано, сына Джорджо и Брунетты, солдата 164-й роты 94-го Пехотного полка, номер по спискам 18309, 1892 г. р., что он покинул мир живых 4 ноября 1918 года…»

Доната никак не могла взять в толк, что это за сообщение. Она поискала шапку письма, которую сначала пропустила, торопясь узнать, когда же муж вернется. В верхней части бланка крупными буквами было напечатано: «94° Reggimento Fanteria. Consiglio di Amministrazione. AVVISO DI MORTE»^[10].

Мир замер. Она почувствовала, что ноги не держат ее, и без памяти упала на ступеньки у входа. В это время тот же служащий спешил на площадь Санта-Анна с таким же извещением для Франчески, чтобы сообщить о смерти Антонио Конвертини. Невероятно, но оба друга погибли четвертого ноября в полдень, как раз когда вся армия напряженно ждала, что последует за подписанным накануне приказом о прекращении огня, который вступал в силу в два часа пополудни в тот же день.