Индиго - Грэм Джойс

— Ты слишком легко позволил ей выйти сухой из воды, Джек, — сказала Луиза.

Джек принялся доказывать, мол, затеяв свою аферу, она, собственно, не сделала ничего, что нанесло бы кому-нибудь ущерб, ну разве какое-то время не мешала другим называть себя Натали — даже когда трахалась с ними, подумал он, но вслух не сказал.

Ему не хотелось думать о прошлом. Что касается его, то он подвел черту. Даже избавился от проблемы с изданием «Руководства». Решение нашел чикагский Руни. Джек собирался сказать ему, что вообще не хочет печатать книгу, опасается, как бы еще какой идиот, поддающийся внушению, не просверлил себе башку после прочтения, и что он готов отказаться от денег, которые полагаются ему как исполнителю завещания. Он позвонил Руни и сообщил о том, что решил не издавать «Руководство».

— Да и черт с ним, — сказал тот. — У меня есть идея получше.

Руни узнал о существовании экспортных правил того, что он называл «эротическими книгами». Узнал, что законодательство штата определило, чем «книги эротического содержания» должны отличаться от откровенной порнографии, а именно: на каждую страницу фотоматериала в них должна приходиться страница печатного текста. Книги эротики освобождаются от налогового бремени, порнография — нет.

— Это же здорово! — радостно вопил Руни в трубку. — Мы напечатаем ее в виде журнальной серии: страница порнушки — страница текста из «Руководства». Разойдется сотня тысяч. Страница порнушки — страница текста. Порнушка — текст, порнушка — текст. Что скажешь?

— Ну, не знаю. — промямлил Джек.

— Да что с тобой? Ты исполнишь последнюю волю своего старика.

— Меня его последняя воля не заботит. Дело в том, что люди прочтут опасные вещи. Вот что мне не нравится, Руни.

— Ты упустил главное, дурень! Никто из тех, кто покупает порножурналы, не читает помещенных в них текстов! Это все равно что напечатать «Руководство» невидимыми чернилами! Единственный верный способ издать книгу большим тиражом и быть на сто процентов уверенным, что никакой подонок ее не прочитает.

Джек задумался. Он прикрыл рукой трубку и рассказал Луизе об идее Руни. Она ответила, что не желает в этом участвовать, но он должен исполнить свои обязанности душеприказчика.

— Так как? — спросил Руни. — Печатаем?

— Ну… да. Пожалуй.

— Молодец, черт! Тогда я приступаю.

Уже почти стемнело, когда Джек с Луизой подошли к Пантеону. Прежде чем войти внутрь, Джек сказал:

— Он возвращался за Натали, правда? Это наверняка был он, кто же еще?

— Мы покончили с этим, — резко ответила Луиза. — Покончили раз и навсегда.

— Есть еще одно. Ты не думаешь, Луиза, что это он все задумал? Подстроил нашу встречу? Зная, что в нас возникнет это запретное чувство друг к другу?

Он ступил на опасную территорию.

— Какое такое чувство, говори ясней! — попросила Луиза, но когда он ничего не ответил, смягчилась. Нежно касаясь пальцами отворотов его пальто, она сказала: — Даже мысли нельзя допускать, что такая опасная вещь возможна.

Внутри возносился под купол все тот же григорианский хорал, звучавший с магнитофона, и золотые контрфорсы, свободные от изображений божеств, но не от их присутствия, сияли в неимоверном сумеречном свете. Небо, видимое сквозь окулус, начало бурлить, и тень одела стены. Потом пошел дождь, и вновь, как и прежде, цилиндрический каскад капель, казалось, повис в окулусе. Они сидели на каменной скамье, глядя вверх.

— Но ведь ты любил ее, разве не так?

— Нет. Может быть. Кто знает?

— Что будешь делать? Вернешься к своему бизнесу в Лондоне?

— Еще не думал об этом.

— Приезжай жить к нам в Чикаго. Мы тебя излечим.

— Считаешь, меня нужно лечить?

Луиза улыбнулась, ничего не ответила, а прижалась плотнее и положила голову ему на плечо; они вместе смотрели на серебряные нити дождя, струящегося с потолка. Так они сидели долго, и вот темнота в окулусе, в оке купола, в присутствии древних богов перетекла из синего в фиолетовый, а потом в некий мистический промежуточный цвет.