Рука и сердце - Элизабет Гаскелл

другому кавалеру, пытавшемуся пригласить ее на танец и увести от барчука. Весьма польщенный, поскольку, как ему казалось, угадал причину ее отказов, он снова сосредоточил все свое внимание на девушке, пока ее не позвал отец, собравшийся покинуть празднество. Уходя, крестьянин напомнил Оуэну о его обещании и добавил:

– Может быть, сэр, вы меня не знаете. Мое имя Эллис Притчард, и я живу в Тай-Гласе, на склоне Моэль-и-Геста; всякий вам укажет.

Когда отец с дочерью ушли, Оуэн стал нехотя седлать коня, медля с отъездом домой; однако, заметив трактирщицу, не устоял и задал ей несколько вопросов об Эллисе Притчарде и его хорошенькой дочке. Та отвечала немногословно, но почтительно, а под конец, замявшись, добавила:

– Мастер Гриффитс, у нас так говорят: «Tri pheht tebyg y naill i’r Ilall, ysgnbwr heb yd, mail deg heb ddiawd, a merch deg heb ei geirda»[33].

Она поспешно оставила Оуэна, и тот отправился восвояси, пустив коня шагом и отнюдь не торопясь вернуться к своим домашним невзгодам.

Эллис Притчард, фермер и по совместительству рыбак, был сметлив, себе на уме и всегда помнил о своей выгоде; при всем том он отличался добродушием и известной щедростью и потому среди людей своего сословия пользовался любовью. Его поразили знаки внимания, которые молодой сквайр расточал его пригожей дочке, и он тотчас смекнул, что может извлечь из этого немалую для себя пользу. Нест стала бы не первой крестьянской девицей, перенесенной в валлийское поместье и сделавшейся его госпожой, и потому ее отец весьма проницательно и ловко дал восхищенному поклоннику повод видеть ее и в будущем.

Сама же Нест в какой-то степени обладала той же расчетливостью, что и ее отец, вполне отдавала себе отчет в том, какое высокое положение занимает ее новый воздыхатель, и была готова отвергнуть ради него всех своих прежних поклонников. Однако к ее расчетливости примешивалось и другое: она тотчас подметила всю искренность и одновременно утонченность тех знаков внимания, которыми осыпал ее Оуэн; от нее не ускользнула и выразительность его лица, по временам казавшегося даже красивым, и, кроме того, ей невольно польстила та решительность, с которою он выделил ее среди товарок. Вопреки намеку Марты Томас можно лишь сказать, что Нест была весьма ветрена и сумасбродна и что она рано лишилась матери. Она, с ее резвостью и веселостью, обожала быть объектом внимания и восторга, иными словами, любила нравиться; ей доставляло удовольствие радовать своей улыбкой и мелодичным голосом всякого, будь то мужчина, женщина или дитя. Нест кокетничала и флиртовала, позволяя себе вещи, почти недопустимые для девушки по валлийским понятиям; односельчане лишь качали головами, предостерегая своих дочерей, чтобы те не водили с нею знакомства. Если она и не запятнала себя никаким грехом, то была в шаге от оного.

Даже на празднике намек Марты Томас не произвел на Оуэна особого впечатления, так как все его чувства были поглощены иным, а уж спустя несколько дней он и думать забыл о предостережении трактирщицы и однажды теплым, погожим летним днем отправился на ферму Эллиса Притчарда с отчаянно бьющимся сердцем, ибо, кроме робкого флирта, на который он раз или два отваживался в бытность свою в Оксфорде, иного опыта в делах сердечных он не имел; и помыслы его, и его мечтания направлялись прежде в иную область.

Тай-Глас был возведен на одном из отрогов Моэль-и-Геста, склон которого и образовал заднюю стену низкого длинного крестьянского дома. Ферму некогда сложили из обрушившихся с вершины холма валунов, кое-как оштукатуренных; стены прорезали глубокие, узкие, наподобие бойниц, продолговатые окна. В целом внешний облик фермерского жилища оказался куда грубее, чем ожидал Оуэн, но внутри оно было обставлено весьма уютно и не без изящества. Дом был поделен на два помещения: одно большое, просторное и темное, в него-то сразу и вошел Оуэн, и, прежде чем зарумянившаяся Нест успела появиться из задней комнаты (куда при появлении сквайра она поспешно удалилась, дабы принарядиться), он окинул досужим взором все убранство в мельчайших деталях. Под окном, откуда открывался великолепный вид, стоял дубовый кухонный шкаф со множеством выдвижных ящиков и полок насыщенного темного цвета, отполированный до блеска. В дальнем конце комнаты Оуэн поначалу сумел разглядеть не много, поскольку зашел с улицы, где светило яркое солнце, но затем различил две дубовые кровати, закрытые, как принято в Уэльсе: это были постели Эллиса Притчарда и его батрака, помогавшего ему в поле и в море, на рыбной ловле. Большая колесная прялка стояла тут же посреди комнаты, словно ее бросили всего несколько минут тому назад, а вокруг широкого дымохода висели куски бекона, сушеная козлятина и рыба, коптившиеся на зиму.

Еще до того как Нест робко и смущенно вошла в комнату, ее отец, чинивший сети под окном и заметивший, как Оуэн повернул к их дому, явился и поприветствовал его сердечно, но не без почтительности, а затем к ним, потупив очи долу и краснея, памятуя о советах и наставлениях отца, решилась присоединиться Нест. Сдержанность ее и застенчивость лишь прибавили ей очарования в глазах Оуэна.

День выдался слишком солнечным, слишком жарким, слишком насыщенным, чтобы охотиться на чирков, и Оуэн с радостью принял нерешительное приглашение отобедать с хозяевами. Скудную трапезу составляли овечий сыр, очень твердый и сухой, ячменные лепешки, кусочки вяленой козлятины, предварительно вымоченные в воде, а потом поджаренные на открытом огне, восхитительное масло и свежая пахта, а запивали крестьянские яства «diod griafol» вином из ягод рябины, залитых водой и перебродивших. Однако при всей скромности трапезы убранство стола и все помещение так сияли чистотой, так радовали глаз, хозяева так пленяли истинным радушием, что Оуэн не мог припомнить другого обеда, которым наслаждался бы так, как этим. Конечно, в ту пору образ жизни валлийских сквайров отличался от фермерского более изобилием, нежели изысканностью, и стол у них был более разнообразный, но особой утонченности, как и у их соседей-фермеров, не водилось.

Это ныне на полуострове Ллин валлийские мелкопоместные дворяне-джентри нисколько не уступают своим англосаксонским собратьям в богатстве и элегантности, а в описываемое время, когда на весь Нортумберленд едва можно было сыскать один оловянный сервиз, ничто в образе жизни Эллиса Притчарда не могло смутить молодого сквайра.

За обедом влюбленные говорили мало, предоставив это отцу, который словно и не замечал, что гость бросает на Нест страстные взоры, а его слушает с рассеянным видом. Чем сильнее разгоралось чувство Оуэна, тем сдержаннее он его выражал, и вечером, когда Оуэн и хозяин дома вернулись с охоты на чирков,