Жизнь бабочки - Жанна Тевлина

Он хорошо помнил тот момент, когда впервые увидел ее. Вокруг было поле. И не было ничего, кроме дерева и бабочки, сидящей на голом стволе. Обычно бабочки не сидели на деревьях, и это сразу поразило своей нереальностью. Он подошел ближе, бабочка не шелохнулась. Ее коричневые крылья с белым ободком были сложены, и страшно хотелось заглянуть внутрь этих крыльев. Он поднял сачок. Бабочка лениво взмахнула крыльями, полыхнув сиреневым пламенем, и взмыла в воздух. С этого дня он каждый день бегал к дереву и только через неделю увидел точно такую же бабочку на том же месте. Было ощущение, что она специально поджидает его тут. Появился знакомый холодок в груди, и в замедленном прыжке он взлетел в воздух вместе с бабочкой. Он уже знал, что поймал ее, но еще несколько мгновений боялся заглянуть в сачок. В течение нескольких дней он разглядывал чудесную добычу, потом пересилил азарт и он вернулся к дереву, но бабочка никак не прилетала, и он уже было подумал, что это была одна и та же бабочка, и стало немного жутковато. Но в конце лета он опять увидел такую же на том же месте. Правда, поймать ее не удалось. Но он немного успокоился. Пару раз даже водил к дереву Носа. Они ждали долго, но так никто и не прилетел. Градов понял, что она прилетает только, когда он один…

Вдали показалось дерево, и его охватило знакомое волнение, так что он даже ускорил шаг. Все было как раньше. Дерево было живое. К стволу, в том месте, где раньше садилась бабочка, была прибита табличка. «Кирпич, щебень, дрова». Чуть ниже мелкими буквами было приписано: «Замена труб». И дальше шли телефоны, по которым следовало обратиться. Его охватила паника. В карманах не было ничего острого, чем можно было отодрать табличку. Он огляделся в поисках крепкой палки, и его взгляд уперся в точно такую же табличку, белеющую на стволе старой сосны, чуть поодаль, в рощице. Все остальные деревья, окружавшие сосну, также пестрели похожими табличками, которые различались только цветом, размером букв и, наверное, номерами телефонов. Минуту подумав, он достал мобильник и вписал в него телефон мастера по замене труб, указанный на дереве.

Когда вернулся в Москву, первым делом проверил почту и сразу увидел Севкин мейл. Пока загружалось приложение, налил себе кофе. Там было много страниц. Вначале давался оригинал стиха на испанском, а затем – перевод. На полке в его комнате стояла антология испанских поэтов, и многих из них он читал. Но это было давно, и он совершенно не помнил своего впечатления. Сейчас он читал испанскую поэзию, а слышал голос Севчика. Таким он его не знал. В этих стихах была жесткость и чувственность и полное отсутствие сентиментальности. Он физически ощущал точность найденных образов. Вечно испуганный и патологически замкнутый, здесь Севчик парил в свободном полете, не боясь ни себя, ни других.

Градов никогда не писал стихов, даже в юности, но его всегда восхищал поэтический дар. Было один раз, когда он попытался что-то написать, но он очень быстро убедился в безнадежности этого занятия. Описать на бумаге самые простые вещи оказалось невыполнимой задачей. Причем у некоторых это получалось, и было совершенно непостижимо то, как они этого достигали. Почему-то у Пушкина «гений чистой красоты» завораживал, но можно было себе представить, как прозвучит подобное сочетание у какого-нибудь другого автора. Слова повсюду те же, а впечатление разное. Как выразить словами невыразимое? Почему эмоция превращается в пошлость, как только получает словесное выражение? Почему слова застывают на выдохе, когда так хочется сказать? Какое-то время он искал ответы на все эти вопросы и, не найдя, просто забыл об этом занятии.

Севчик ответил после первого гудка, будто сидел и ждал градовского звонка. Градов даже не успел поздороваться.

– Прочитал?

– Прочитал.

– И что скажешь?

– Я в восхищении.

Севчик тихо засмеялся.

– Мне, конечно, неудобно тебя просить…. Ты и так вон время на меня потратил…

– Ну, не крути, Севчик!

– Да я пообщаться хотел…

– Так я с превеликим удовольствием!

– Только я кабаки не люблю. Там атмосфера не та…

– Какие проблемы? Приезжай ко мне в контору… Хоть сегодня… Я полседьмого освобожусь… Посидим, чайку попьем… Мешать нам не будут…

Севчик помолчал.

– Ты извини, Доктор, в контору не приеду…

– Ну не хочешь, давай ко мне. Могу за тобой заехать. Мои обалдеют…

– Доктор, не обижайся, но я не готов ни с кем общаться. И к себе не зову. Мои уже давно обалдели…

Градов подумал минуту и сказал.

– Давай так. Есть одно местечко у Бауманской. Ты где сейчас?

Севчик проигнорировал вопрос.

– Давай полвосьмого у метро Бауманская. Я у дороги буду стоять. Увидишь.

Всю дорогу Градова преследовало странное чувство. Он думал о том, что никогда не встречался с Севчиком в Москве, да и ни с одним дачным не встречался. Это были две территории, существующие в параллельных измерениях. На даче общались с утра до вечера, а в Москве эта потребность разом отпадала. Тут были свои друзья, с которыми были другие темы и другие игры. У него даже язык менялся.

Севчика он увидел издалека. Тот стоял в каком-то нелепом длинном пальто и прятал голову в воротник. Юркнул в машину. Была минутная неловкость, но потом все прошло. У дедушки было прибрано, но градовский опытный глаз сразу выхватил некоторые приметы недавнего филинского присутствия. Севчик достал из сумки бутылку рома, поставил на стол.

– Квартирка для трудных клиентов?

– Что-то вроде того.

Выпили. Градов похвалил ром. Сева начал рассказывать, что пьют в Испании. Выяснилось, что пьют там много и разнообразно, но не до свинского состояния. У них свои представления о веселье, которые Севчик не разделял. Опять вернулась неловкость. Градов хотел сказать про переводы, но Севчик не спрашивал, а сам заговаривать он не решался. Незаметно выпили полбутылки. Севчик мрачнел, в нем чувствовалось напряжение, которое он с трудом сдерживал. Градов спросил:

– Ну ты хоть с кем-то общался там?

Севчик сказал небрежно:

– Да телка одна была…

– Красивая?

Севчик скривился.

– На троечку…

– И что?

– Да достала, сил никаких… Пришлось послать.

Градов улыбнулся:

– Врешь ты все, Севчик…

И тут Севчика прорвало. Начал рассказывать про какой-то пионерский кружок, про некую Маню, с которой все началось. При упоминании этого имени Градова даже пот прошиб. Он не удержался и уточнил фамилию, но та Маня оказалась Вольской, и ему немного полегчало. Оказалось, что телка в Испании действительно имелась, но отношения у них были, мягко говоря, странные, и то, что между ними происходило, не подпадало ни под какие определения человеческих отношений. Градов уже понял, что Севчика это устраивало, но что с этого имела телка, было не совсем ясно. Хотя Градов встречал на своем веку разных женщин. Севчик подробно описывал встречу с геем, после которой он с трудом очухался, и до сих пор вспоминал ее с омерзением. Чем дольше он слушал, тем яснее понимал, что что-то подобное и ожидал услышать, и, если бы Севчик сказал, что женат и у него трое детей, его бы это поразило гораздо больше. Севчик внезапно замолчал, посмотрел на него тяжелым взглядом.