Гангстеры - Клас Эстергрен

Раздражение Конни усиливалось, приближаясь к границе бешенства, подхлестываемое растущим осознанием, подозрением или просто поведением Янсена в духе интимной коллегиальности, для которой не было ни малейшей причины. Мне Конни сказал следующее:

— Я сидел и думал о ней, о Виви… может быть, поэтому я и разозлился, сам того не понимая.

— Прекрати, — отрезал он. — Прекрати!

Янсен вздрогнул, лицо опало, он снова откинулся на спинку стула, оказавшись в прежней защитной позиции.

— Что ты имеешь в виду?

— Не притворяйся. Вы совершили ошибку. Большую ошибку.

— Вот как, — отозвался Янсен. — В чем же мы ошиблись?

— Женщина, которую мы встретили…

— Виви? — живо отреагировал Янсен, изображая услужливость — или, по крайней мере, внимание. — Нет, этот номер не пройдет.

— Этот номер? — переспросил Конни.

— Извини, с ней этот номер не пройдет.

— Как это?

— Ну, конечно… я не так хорошо ее знаю…

— Она была там по заданию?

Янсен, очевидно, находил ситуацию мучительно неловкой — возможно, для них обоих. Он, конечно же, был осведомлен о том, как закончился вечер.

— Виви… Виви — не из тех, кого надо уговаривать…

Конни пристально смотрел на него, не отрывая взгляда. Янсен задумался — видимо, вынужденно, ибо оказался вовсе не так хорошо информирован.

— Ах, так вы?.. — Губы растянулись в нелепо сальной улыбке — а может быть, радостной: наконец-то дело дошло до нормального мужского разговора. — Ну да, конечно… она хорошенькая, неглупая… и вы любите одно кино…

— Кончай, — снова оборвал его Конни. — Она была там по заданию?

Янсен должен был двигаться по заранее намеченной параболе, пусть это и казалось излишним. Ему следовало молча обдумать свою ошибку, отступить от плана и заговорить искренне — то есть найти новую, более эффективную ложь.

— Ладно, — произнес он. — Это была мера безопасности. Не моя идея. Я был против.

— Они сомневались, что ты продержишься весь вечер?

— Конни, поверь, это не моя работа! Не знаю, что ты думаешь… Но они хотели действовать наверняка.

— Значит, ты был «не наверняка», а она — «наверняка»? — Янсен пожал плечами. — Кажется, они знают свое дело.

Конни видел, что Янсена это не задело.

— Конни, забудь о ней.

— Кто она? Ваша сотрудница? — Янсен покачал головой. — Значит, одна из «них»?

Янсен снова покачал головой и вдруг засмеялся — натянутым, ненатуральным смехом.

— Это абсурд! Если бы ты знал, в каком дерьме сидишь! «Гнилой футляр для ключа» — это одно, а она — совсем другое, может быть, еще хуже! Что бы ты ни вообразил, дам тебе совет — добрый, дельный совет: забудь о ней!

— Может быть, уже слишком поздно.

— Ерунда.

— Где ты ее нашел?

— Прекрати! Забудь! — Янсен говорил более убежденно и убедительно, чем прежде, как будто ошибка, которую воплощала эта женщина, касалась его лично. Он впервые взглянул на часы. Может быть, отвлекая внимание Конни, а может быть, потому, что давно уже должен был позвонить и сообщить адрес, который следовало ценой полумиллиона из нескольких незадекларированных административных касс и тайных частных доходов извлечь из источника, видевшего собственными глазами, чего стоит абсолютная непоколебимость.

— Пора закругляться? — спросил Конни.

— Да, — подтвердил Янсен.

Конни отвели определенное время, чтобы ознакомиться с ценой непоколебимости и ценой уступки. Но ценности оказались примерно одинаковыми. Если бы он пошел им навстречу — бесплатно или за вознаграждение — тогда могло произойти все, что угодно. Конни мог стать притчей во языцех в своей области, а мог и не стать, он мог получить множество заказов, а мог и не получить. Он мог заслужить презрение — и свое собственное, и других. В случае отказа последствия были столь же труднообозримы. Он мог стать совершенно другой притчей, а мог и не стать, он мог получать заказы из мест, о которых никогда не слышал, — мест, где непоколебимость в цене, — или получить отказ в местах, столь же мало ему известных, куда уже проникли необоснованные, но умело растиражированные слухи. Что бы он ни сделал, что бы он ни сказал — все означало лотерею без малейших гарантий. Шансы равнялись один к одному. Конни мог лишь держаться первого, спонтанного решения — полностью отказаться от их предложения.

— Нет, — произнес он. — Очень жаль.

Янсен изо всех сил старался не подать виду. Может быть, он не удивился, но точно расстроился, упустив свой шанс выполнить сложное задание, слухи о котором, несомненно, достигли бы нужных ушей и самым благоприятным образом отразились бы на его карьере. Высшие ценности, которые были поставлены на карту, его не волновали. Он встал, склонился над столом, чтобы захлопнуть дипломат. Схватив его, он отправился к двери, но остановился на полпути и, не оборачиваясь, произнес:

— Мне очень жаль, но я думаю, что ты еще пожалеешь об этом.

— Что ты сказал? — спросил Конни, будто не расслышал, хотя прекрасно разобрал слова. — Это угроза?

Ответа не последовало, но в звуке хлопнувшей двери можно было услышать «да».