Том 2. Учитель Гнус, или Конец одного тирана; В маленьком городе - Генрих Манн

Старик, кляня его в душе, встал и запел глухим, дрожащим голосом: «Плодитесь и множьтесь, о дети мои! Отцами вспаханное поле достанется в наследство внукам».

— Ну как? Слышите вы его? — Капельмейстер, утирая пот со лба, в ярости подскочил на стуле. — А ведь это всего-навсего рояль. Что останется от его голоса, когда заиграет оркестр?

Лицо старика перекосилось от обиды, казалось, он вот-вот расплачется. Его нижняя челюсть запрыгала, он силился что-то сказать и не мог.

— Я слышала каждый звук, — заявила сердобольная Италия Молезин и посмотрела на Флору Гарлинда, которая, видимо, предпочитала наблюдать и отмалчиваться.

Но тут вмешался баритон:

— Я, как режиссер, считаю, что кавальере исполнил эту арию с блеском, с не изменяющим ему блеском.

— Ну, еще бы, такая знаменитость!.. — заохал адвокат.

Но капельмейстер схватился за голову.

— Если адвоката не заставят, наконец, молчать, я ни за что не ручаюсь! Понимаете, ни за что!

Адвокат попятился назад. Капельмейстер снова приготовился аккомпанировать.

— Синьорина Флора Гарлинда!

— Здесь!

— «Взгляни, любимый, наш домик весь в цветах». Но куда же запропастился Пьеро? Боже мой, я совсем забыл об этом человеке! Он все не идет. Видано ли подобное бесстыдство!

— Гм, да, — отозвался на этот раз и Гадди. — Придется наказать Нелло на стаканчик вермута для каждого. Это заставит его призадуматься.

— Стаканчик вермута! — Капельмейстер возмущенно фыркнул. — Нет, мы найдем на него управу. Доставим его сюда с жандармами. Но куда же он девался? Не знает ли кто, где он? Синьорина Гарлинда, может быть, вы знаете, вы пришли последняя!

— Какое мне до всего этого дело! — презрительно бросила она и отвернулась.

— Уж не с женщиной ли он? — шепнул ей Гадди.

Но она точно и не слышала. Капельмейстер яростно заиграл аккомпанемент и воскликнул, стараясь перекричать рояль:

— Не будем терять времени! Синьорина Флора Гарлинда!

Она вступила: «Взгляни, любимый, наш домик весь в цветах».

Как только она запела, капельмейстер стал играть мягко и бережно, прислушиваясь к ее голосу. При всем его желании сохранить серьезную мину, сквозь нее уже пробивался какой-то детский восторг. И вдруг лицо его исказилось гримасой страдания. Голос певицы оборвался. — Это не имеет смысла, — пожаловалась она. — Я не слышу себя, когда рядом нет партнера.

— Я буду подавать вам его партию! О изверг! Я спою за него. Все, что вам угодно.

— Оставьте, маэстро! Ничего вы не понимаете. Я должна играть. Если я не чувствую его тут, рядом, ничего у меня не выходит. Дома я обхожусь хозяйским мальчишкой. Дайте мне адвоката.

— Господин адвокат! — И капельмейстер протянул ему руку. — Мы просим вас! Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

— Что вы, маэстро!

Он с чувством пожал протянутую руку. Затем Гадди поставил адвоката в позу, подложил его руку под протянутую руку примадонны, так что кончики его пальцев упирались в ее плечо, и придал голове нужное положение.

— Прошу сюда старого Джеронимо. Италия расхаживает по сцене, обмахиваясь веером. Адвокат, вы любуетесь закатом!

Адвокат вытаращил глаза. Он не мог стоять спокойно и все топтался на месте.

— Ну как, готовы? — резко спросил капельмейстер и тут же кивнул певице.

Но как только ее мелодия перешла к роялю, а она умолкла, адвокат счел себя обязанным занять партнершу приятным разговором.

— Ах, вот она, наконец, эта знаменитая ария, мне первому удалось ее услышать здесь. Все эти годы мы знали ее только по пластинке у Полли.

— Молчать! — заорал на него капельмейстер, побелев от ярости.

— Но она разбилась, — успел еще сказать адвокат и сам испугался своей смелости.

А Флора Гарлинда уже снова пела. Теперь она сложила руки у подбородка и запрокинула лицо.

— «Прости мне, о небо, что я так счастлива!»

— На колени! — громким шепотом приказал режиссер, но адвокат думал только о том, как бы не выпустить из-под пальцев плечо примадонны и не потерять из виду солнечный закат.

— Говорят вам, на колени! — Гадди толкнул его с такой силой, что затрещали половицы.

— Ай! — взвизгнул адвокат.

Примадонна как раз закончила свое объяснение с небом и, издав заключительный крик, припала лбом к его лбу.

— «И умереть за тебя готова…»

— Вы слишком добры, — пробормотал адвокат, теряя всякое соображение.

Гадди отвернулся и так и прыснул со смеху. Кавальере упал на стул. Из-за веера Италии послышалось подозрительное взвизгивание. Капельмейстер стоял с потерянным видом, уронив руки, из груди его вырвался только тихий стон. Наконец он пришел в себя и принялся им выговаривать:

— Ну, что вы, в самом деле? Разве мы клоуны в цирке? Я просто слов не нахожу. И в такую минуту, в такую минуту! — Он подошел к примадонне и низко склонился перед ней. — Синьорина Флора Гарлинда, я прошу у вас прощения от имени этих господ.

— За что, собственно? — холодно сказала она.

Он весь покраснел и схватился за лоб.

— О чем это я? Да, на сегодня хватит. После обеда у меня еще хор, а вечером оркестр. До завтра!

И он убежал. Остальные переглянулись.

— Пошли обедать, — сказал баритон. — Адвокат, вы что, так и не намерены встать?

Внизу, на площади, Гадди и кавальере Джордано стали прощаться с Флорой Гарлинда и только тут обнаружили, что Италия с адвокатом куда-то исчезли.

— Готово! — сказал баритон, а старый тенор добавил:

— Италия права. Таково наше призвание. Наше призвание требует молодости.

— А не говорит ли в вас, кавальере, пустой желудок? — спросила Флора Гарлинда.

Оба певца еще раз крикнули друг другу на прощание:

— В пять часов в кафе!

В пять часов они уже сидели вдвоем на пустынной площади. Красавец Альфо прислуживал им все с той же самовлюбленной улыбкой. В кафе, свесив руки со стойки, храпел кум Акилле. Проходили минуты, а они сидели все так же праздно, с надеждой взирая на удлиняющуюся тень навеса над их головой. Из переулка Лучии-Курятницы тянуло зловонной свежестью. Кавальере Джордано вытащил из рукава бумажный веер.

На улице Ратуши показался Нелло Дженнари; он плелся, понурив голову, и по привычке слегка сутулился, руки болтались как плети.

— Ты похож на грустного Пьеро, — крикнул Гадди ему навстречу.

Молодой человек медленно поднял на него беспомощный, жалобный взгляд. Баритон вскочил, схватил юношу за руку и потянул за угол дома.

— Скажи, Нелло, что это с тобой со вчерашнего дня?

Он прижал пальцы юноши к своей груди.

— Ничего, — произнес Нелло.

— Но у тебя такая физиономия, точно ты сейчас похоронил мать, и весь день ты рычишь на всех, как продувшийся игрок. Почему не был на репетиции?

У Нелло внезапно задергались плечи, взгляд потерял обычную твердость, дыхание стало прерывистым. Схватив приятеля