Над горой играет свет - Кэтрин Мадженди

К концу его рассказа мы успели вернуться к дому. Уселись во дворе на травку.

Я стала рвать травинки и складывать их в кучу.

— Я не знала.

— Черт, а откуда тебе было знать? Я никому об этом не рассказывал. По-твоему, такое можно кому-то рассказать? — Он прошил меня взглядом. — И ты чтобы никому. — Губы его задрожали. — Обещай мне. — Он крепко схватил меня за плечи.

— Я никому не скажу. Обещаю. — Сердце мое выскочило из груди и устремилось навстречу моему взрослому брату. — Ты не виноват, Мика. Не виноват.

— Я был совсем пацаном. — Он спрятал лицо в ладонях. — Иногда я как наяву вижу, как булькает кровь, как она хлещет. До сих пор меня преследует эта картина.

Я прикоснулась к его плечу:

— Ему досталось по заслугам. Ребекка говорит, что такого никто не заслужил, что бы человек ни делал. Она не права. Он заслужил. А ты нисколечко не хотел, чтобы так вышло. Ты сам сказал, что был совсем пацаном.

— Я убил человека. Какая разница, случайно или нет. Заслужил, не заслужил… Главное, что мне теперь с этим жить. Всегда.

Я вспомнила тот его припрятанный рисунок с израненным человеком.

— А ты рисуй, когда что-то здорово достанет, это успокаивает.

Он озадаченно на меня посмотрел.

— Знаешь, когда я что-то фотографирую, мне кажется, что я сама могу управлять своими чувствами. — Я пожала плечами, потому что звучало это как-то странно.

— В этом что-то есть, Ви. — Он глянул на дуб, по стволу кругами носилась белка, вдогонку за другой белкой. Веселые и беспечные, совсем как я сегодня у озера, всего несколько часов назад. Мика продолжил: — Скорее бы пролетел этот год, тогда я смогу свалить в Нью-Йорк. И больше никогда сюда не приеду, и в наши края тоже не вернусь.

— А сюда почему нет?

— Сам не знаю, Ви. Наверное, из-за папы. Боюсь, что в конце концов стану таким же, как он.

— Ты, это ты, Мика. Как можно стать кем-то еще, раз ты такой, какой есть?

— А тебе никогда не страшно, что ты станешь такой, как мама?

Я не знала, что ему ответить.

— В Луизиану, может, и наведаюсь. Но в Западную Вирджинию — черта с два, это точно исключено.

Мы стали смотреть на дом. В окнах уже горел свет, и дом был таким уютным, таким настоящим, таким нормальным, как на журнальных фотографиях. Белки были уже на макушке, мы слушали, как они шуршат по ветвям. Быстро темнело, и застрекотали цикады.

Ребекка, приоткрыв дверь, позвала нас ужинать. Мне стало стыдно, я даже ей не помогла.

— Еще минутку, Ребекка, — отозвалась я.

— Ладно уж, не спешите. — Она зашла внутрь.

Обернувшись, я увидела мисс Дарлу с Софи Лорен. Мисс улыбалась, но улыбка была печальной. Я мысленно произнесла: «Мисс Дарла, мне страшно. Помогите. Я не знаю, как быть. Запуталась».

И получила мысленный ее ответ: «Все будет так, как предначертано. Ты справишься, ты сильная».

— Салют, мисс Дарла, — поздоровался с ней Мика. — Как дела?

— Салют, Мика. Ты невозможный красавец, вот такие у нас дела.

Они друг другу улыбнулись. Взяв Софию на руки, мисс Дарла ушла к себе.

— Эта мисс Дарла таинственная личность. Чем-то напоминает бабушку Фейт, но чем именно — не пойму. Собираюсь написать ее, пока я тут. Может, обнаженной.

Я скорчила брезгливую гримасу, потом спросила:

— Мисс Дарла — таинственная личность?

— Да, крайне загадочная. Из тех, кто ведет себя не так, как принято. Из тех, кто все делает по-своему.

— В общем, как наша мама.

Он строго на меня посмотрел:

— Поезжай, Вистренка. Но как только удостоверишься, что с ней все нормально, сразу возвращайся. Не поддавайся никаким завиральным идеям, поняла?

Я пожала плечами.

— Но ты не станешь меня слушать. Мама крепко тебя держит.

— Глупости говоришь.

Он встал и подал мне руку. Я отметила, какая большая и сильная у него ладонь, какой он стал высокий и широкоплечий. Мой брат, и при этом какой-то незнакомец. Стряхнув с себя прилипшие травинки, мы направились к дому. За столом Мика перекидывался с Ребеккой шуточками, даже не верилось, что он только что рассказывал мне про всякие ужасы. Я не могла понять: то ли ему стало легче, оттого что он хоть с кем-то поделился своей тайной, или он притворяется, что ему хорошо и легко. А что еще ему остается делать? Темнота трепетала во мне своими крыльями.