Плещущийся - Андрей Скабичевский

подержав голову под холодной водой, Щавель сумел вернуть себе подобие четкости мысли. Состояние было ни туда ни сюда. И вроде не сильно пьяный – не двоится в глазах, и ноги не подкашиваются, – но и трезвым себя назвать язык не поворачивается. Монах-буддист не бьет в колокола (что уже неплохо), но вместо этого бегает по своему монастырю (или что у него там) из угла в угол, отчего лучше не делать головой резких движений. Серега сосредоточился. Он все еще у Костяна в гостях – это раз. Никаких шумов, означающих жизнедеятельность хозяев, – это два. Логично было начать поиски хозяина с того места, где он видел его последний раз. И логика не подвела бетонщика третьего разряда – зайдя на кухню, он тут же обнаружил пьяно посапывающего Костяна. Тот лежал красной мордой на клеёнчатой скатерке, разбросав по столу мобилку, кошелек, стаканы, какой-то хлеб, какие-то огурцы, сигареты и перцовый газовый баллончик (видимо, все-таки собирался разобраться с соседом). Электронные часы на кухне красным мигающим светом пугали цифрой 18:37. Неожиданно к Сереге пришла невероятная четкость мысли, свойственная злым гениям в трудной ситуации – скоро придет со смены жена Костяна. Она явно не будет довольна увиденной картиной, а значит, объяснений с ней необходимо избежать. Здесь выпить сегодня явно больше не обломится, а ведь вечер нужно как-то продолжать. Но на это нет денег.

Полностью воплощая своим поведение народную поговорку «глаза боятся, а руки делают» Гоменюк нашел пустую пластиковую емкость из-под газировки объемом 0,7 литра, наполнил её почти полностью самогоном из трехлитровой банки, легкомысленно оставленной Костяном на кухне. Взгляд Щавеля сосредоточился на столе. Набрав в лежащий возле холодильника кулечек остатки закуски, Серега потянулся к кошельку Кости Логунова. Себя он подлецом не считал, оправдывая свои действия тем, что Костян ему бы обязательно занял – не будить же товарища из-за такой мелочи. К чести Гоменюка нужно признать, что сумму он взял действительно мизерную, которой бы хватило на проезд и пару бутылок пива. Расчет был прост: наконец-то Серега воспользуется оружием, которое всегда использовалось против него – провалами памяти в состоянии алкогольного опьянения. Если Костян вспомнит, что в кошельке не хватает денег, можно сказать: «Ты же мне сам занял, не помнишь, что ли». Ну, а если не вспомнит… В общем, не такая прямо и сумма, чтобы из-за неё можно было бы мучиться сомнениями и воспоминаниями. С этой мыслью Серега Гоменюк и покинул гостеприимный дом Логуновых.

Улица встретила хитрого бетонщика запахом горячего асфальта, вперемешку с запахом прелого белья и солярки. Во рту помимо устоявшегося амбре логуновского угощения появился тухлый привкус доменной пыли. Недолго думая, Щавель направился к ближайшей водоразборной колонке в соседнем дворе. Там он с наслаждением вволю напился, умылся и окончательно пришел в себя, насколько позволяло его состояние. Это было невероятное ощущение. Так, наверное, чувствовали себя гусары, въезжая в незнакомый город, где прекрасные представительницы весело приветствовали их бросками в воздух чепчиков и прочих скромных элементов дамского туалета, суля таким образом недолгое, но очень веселое времяпровождение. Серега был навеселе, но уже в той фазе, когда мозг снова соображает: его не мутило, не шатало, у него была бутылка самогона, а значит, о покупке алкоголя можно уже не заботиться. И у него были деньги, которые позволяли ему спокойно передвигаться на муниципальном транспорте в пределах города. А главное – у него было замечательное настроение, а также целый вечер, чтобы провести его как душе угодно. Берегись мировой океан – синий кит Серега Гоменюк сегодня рассекает по твоим волнам, а значит, никто и ничто не сможет помешать этому непоколебимому океанскому зверюге плыть в нужном ему направлении. Сегодня он делает волну!

Отхлебнув из присвоенной емкости добрый глоток самогона и запив его водой из колонки, Щавель двинулся к трамвайной остановке. Со времени сидения на унитазе Логуновых Серегу преследовали очень приятные, теплые ощущения от воспоминаний. Некая теплая струя тоски по старым добрым временам становилась тем больше и мощнее, чем больше он о ней думал. И вот уже новая сладкая щемящая душу волна накрыла и без того приятный океан добра, любви и теплоты. Это было так здорово! Нет ничего прекраснее, чем пьяным получать приятные эмоции. Только тогда благодарность самая искренняя, намерения самые чистые, любовь самая настоящая, ностальгическая грусть самая светлая, дружба навеки и прощение без задних мыслей. А если это все чувствуется в океане добра, любви и теплоты, то значит, это самая добрая, чистая и светлая эйфория на свете. Разве не ради такого люди совершают все самые прекрасные и все самые страшные поступки в жизни?

Новая доза алкоголя распространялась по организму. Щавель снова перебирал воспоминания о море, сгоревшей коже, новогодней конфете и поцелуе на дискотеке. Океан самой светлой эйфории в мозгу Сереги сейчас штормило двенадцатибалльным умилением. От такого количества позитива его могло просто разорвать, поэтому он решил сконцентрироваться на чем-то одном и пустить всю водяную массу своего умиления в одно конкретное русло. Постепенно сознание сошлось только на одном воспоминании – Валька Жукова!

О-о-о, Валька Жукова! Она была на два года младше Сереги и жила в соседнем доме с матерью Анной, продавцом из продмага. Отец её, по слухам, развелся с Анной, нашел себе другую бабу и укатил с ней в Крым, где, опять же по слухам, живет по сей день. Так как двор был общим, все люди были друг у друга на виду и все прекрасно знали, кто чем живет. Анну Жукову отсутствие мужа не сильно смущало. Женщиной она была энергичной, общительной, деятельной, пахала в магазине за троих, за год из продавца стала старшим продавцом, через два года уволилась из магазина и открыла точку на рынке, стала торговать турецкими свитерами, куртками и джинсами, через три года купила квартиру в центральном районе города и переехала туда с дочкой. В тот промежуток, что Анна жила на старой квартире, соседи периодически видели, как вечером к ней заезжал сначала один мужчина на иномарке, потом через какое-то время другой и тоже на иномарке. Потом третий (естественно, на иномарке). Затем снова первый – на обновленной иномарке премиум класса. Но надолго рядом с Анной никто не задержался. Дочь её Валька росла тихой, застенчивой девочкой, в детские годы «безотцовщины» робея перед мальчиками. Но со временем мамин кипящий жизненный пример стал формировать в её характере новые черты. Их поцелуй с Серегой Гоменюком пришелся на момент новогодней дискотеки. Тогда еще Анна Жукова только начинала свой бизнес и