Американский герой - Ларри Бейнхарт

Зато на кухне в мусорном ведре я обнаруживаю целую стопку бумаги — его резюме, заявка и еще какие-то материалы. Я понимаю, что он их выбросил из-за того, что барахлил принтер.

Затем я направляюсь к телефону. Сначала я нажимаю кнопку набора предыдущего номера. Это подскажет, кому он звонил в последний раз. Трубка дает два гудка, после чего я слышу голос Бемби Энн: «Добрый день, кабинет мистера Тейлора». Ну естественно. Это звонил не Тедди, это отмечались громилы Тейлора. Очень грубая работа.

У меня возникает желание ответить: «Привет Бемби Энн. Тебе уже звонил Джон Траволта? И кстати, нет ли там Бо Перкинса? Никогда не садись с ним в лифт. Его внешность обманчива. Он как-то изнасиловал одну беззубую и одноглазую маму-сан. И его дружок Чез Отис точно такой же», Я бы наверняка что-нибудь сказал, если бы последние несколько месяцев не жил в атмосфере глобальной прослушки. Но я знаю, какие телефоны прослушиваются, а какие нет, и понимаю, что квартира Броуди является опасной зоной, так что любой мой текст окажется на столе у Тейлора уже утром.

За спиной раздается какой-то шум.

Я нахожусь в квартире убитого, а замки выломаны. Кто это? Мальчики Тейлора? Полицейские? Какой-нибудь законопослушный сосед, намеревающийся запомнить, как я выгляжу, и предоставить полиции мое описание?

Я оборачиваюсь. Дверь распахивается, и на пороге оказывается очень симпатичный белокурый юноша. Я бы не остался безразличным, если бы он оказался своей собственной сестрой. В руках у него цветы, завернутые в бумагу, и коробка четыре на семь дюймов.

— Что такое? Кто вы? Где Тедди? Что случилось с дверью?

Чертовы микрофоны. Что мне ответить? Я залезаю в карман, достаю бумажник и открываю его. Если пацан сможет что-нибудь разобрать с такого расстояния, то он должен быть грифом-стервятником, различающим мышь с высоты в пятьсот футов.

— Нам сообщили о взломе. — Я убираю бумажник и подхожу к пацану. — Не входите сюда — это место преступления. — Я выхожу в коридор и закрываю дверь. — Кто вы такой? — спрашиваю я.

— Я друг, — отвечает он.

— Чей друг?

— Тедди, Тедди Броуди, — отвечает он. — Он здесь живет.

— А для кого цветы? Для него?

— А если и для него? Что в этом такого?

— Сынок, давай куда-нибудь пойдем и побеседуем.

— Зачем?

— Просто я хочу с тобой поговорить. Ничего страшного. У тебя не будет никаких неприятностей. Тут нет где-нибудь кофейни поблизости?

— Есть одна в нескольких кварталах отсюда.

— Вот и пошли. Можем доехать на моей машине.

И он идет за мной к моему «кадиллаку».

— Неплохая машина для полицейского, — замечает он.

— У меня состоятельный приятель, — отвечаю я. Естественно, он воспринимает это по-своему, и взгляд его меняется. — Садись, — говорю я и, только когда дверца захлопывается, спрашиваю, как его зовут.

— Сэм Кармоди, — отвечает он.

— У вас с Тедди были близкие отношения?

Он продолжает держать цветы, в которые воткнута карточка «Я хочу, чтобы ты был всегда».

— Так-так. Мне придется тебя огорчить.

— Что случилось?

— Он погиб.

— О черт, черт…

— Сочувствую.

— Как?

— Грабеж. Кто-то его очень сильно ударил.

— Чертов Лос-Анджелес, чертов Лос-Анджелес. Я ненавижу этот ЛА-ЛА-ЛА. — Он швыряет цветы на пол и смотрит на коробку. — И что мне теперь с этим делать?

— А что это? — спрашиваю я.

— Его диски. Я принес их обратно. Хотел воспользоваться ими как поводом, чтобы прийти. Он сегодня утром заходил ко мне. У него испортился принтер, и он хотел воспользоваться моим. Я посмотрел на него и… подумал… ну знаете, иногда смотришь на человека и думаешь… может… может… может, попробовать…

Диски Тедди Броуди. Очень хорошо. «Спасибо Тебе, Господи», — говорю я про себя.

— Прости, Сэм, — говорю я. — Может, я что-нибудь могу для тебя сделать? Отвезти домой или что-нибудь еще?

— Нет, нет. Я хотел… Какая вам разница? Вам ведь все равно. Вы просто…

— Прости.

— Черт побери! — И он начинает вылезать из машины. — Что мне теперь с этим делать?

— Я все улажу. Если кто-нибудь из его родни ими заинтересуется, я…

— Да, конечно, — отвечает он и вылезает из машины. Такой симпатичный паренек. Если бы это был не он, а его сестра или у меня были бы другие наклонности… Я сосредотачиваюсь на дисках. Мне и в голову не приходит поднять упавшую на пол карточку Мэгги сама потом это сделает. К тому же эта карточка не имеет никакого отношения к тому, чем занимаются Джон Линкольн Бигл и Дэвид Хартман. На ней написано четверостишие. Не знаю, вкладывал Сэм в него какой-либо особый смысл или это просто одна из форм субкультуры геев, но гласит оно следующее:

Я только что узнал, что СПИДом не страдаю,

Я счастлив до того, что в облаках летаю.

И если ты здоров и вечно будешь верен,

Любить тебя готов и быть с тобой намерен.