Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов

Но положи в городском парке ту же самую лесную колодину и пусти из-под нее струйку родниковой воды, и толстяк, взглянув, устыдится своей вчерашней слабости и, не узнавая и не посылая торжественных од земле, по которой бегал босоногим мальчишкой, чинно и важно пойдет разыскивать газировку.

Вот и пьют эту воду фонтанов — обыкновенную чистую воду земли, пришедшую в душный город из благословенных полей и лесов, — самые непосредственные натуры, без портфелей и зонтиков, без послужных списков и дешевых надуманных правил приличия, — воробьи и мальчишки! Они просто радуются жизни, а не придумывают эти радости.

Я гляжу на часы, пора, но уходить медлю. Еще чувствую в себе засевший «сучок».

По дорожке идет парень с какой-то запчастью через плечо. Лицо дубленое, волосы свалялись. Кепка на самой макушке. Под пыльными сапогами тяжело хрустит мокрый песок. Останавливается передо мной, спрашивает:

— Не знаете, где тут у вас ГУТАП? Порвало шестеренку, комбайн стоит в самую погоду, а у нас в эртээсе таких больше нету.

Я объясняю дорогу.

Парень торопливо благодарит, собирается бежать, но, увидев брызжущие струи фонтана, останавливается — одна нога здесь, другая — там.

— Напиться, что ли?

Решительно кладет запчасть на бетонный обод фонтана и жадно припадает к воде. Большой острый кадык размеренно ходит на загорелом горле. Напившись, парень подставляет под упругую, будто стальной прут, струю лицо, и вода с яростью хлещет. Парень крутит головой, как перед пульверизатором одеколон-автомата, довольно фыркает, вытирается подкладкой кепки и, освеженный и виновато-радостный, кивнув мне, бежит по своему неотложному делу.

— Наверно, с похмелья, — качает головой какая-то важная дама в черных перчатках на оголенных по локоть руках.

Я поднимаюсь и выхожу на улицу, она подхватывает и несет. Но теперь несет легко и свободно, потому что меня больше не обременяет «сучок».

1959

Скворешня

Шумела весна ручьями,

Чернела землей и грачами,

А в ветках набухшей черешни

Дрались воробьи за скворешню.

По правде сказать, та скворешня уже доброго слова не стоила: за зиму покоробило дощечки, кровелька треснула и засквозила разверстой щелью. А скворцы-хозяева уже где-то на подлете. Поди, минули Обоянь и с часу на час будут дома. По-хорошему, надо бы заменить скворешню, порадовать птах новой светелкой. Но где ее взять? Как хорошо, если бы птичьи домики весной в магазинах продавали! Пусть ребята из какого-нибудь столярного ПТУ наделают. Или школьники занялись бы этим на уроках труда, а заодно научились бы столярному делу. В День птиц народ повалил бы в магазин, и каждый купил бы по скворечнику. Но нет, пока не продается такой товар. А самому сделать не из чего: в современной квартире со всеми удобствами — ни лишней доски, ни фанерки. Валяется на балконе посылочный ящик, да и тот из деревоплиты. Ну, а деревоплита, ясное дело, под дождем враз размокнет.

И пошел я на стройку посмотреть чего-нибудь брошенного, ненужного.

А на строительной площадке своя весна: поплыла раскисшая глина, колесные колеи и рытвины налились кисельной жижей, и только островами среди хляби высятся кучки песка да кирпичные штабели. Хорошо, что я пошел в резиновых сапогах.

День был воскресный, никакого народу на стройке не было, лазил я лазил по пустому двору — ничего не нашел подходящего. Правда, возле бригадного вагончика желтел ворох свежих досок, но ведь они предназначены для дела, а не для моей безделицы.

Наконец в дорожной колее нашел надломанную посредине двухметровую плаху. Должно быть, кто-то подкладывал ее под автомобильные колеса. Вытащил я доску из грязи и только было принялся отмывать ее в натаявшей снежнице под забором, как, слышу, окликает меня кто-то:

— Эй, чего надо?

Я обернулся. Из вагончика высунулась рыжая, клокастая шапка, под которой трудно было разобрать лицо.

— Не положено посторонним.

Сидя на корточках, я продолжал мыть доску, и тогда сторож, опираясь на рубчатый арматурный прут, зачавкал сапогами в мою сторону.

— Шляются тут… — распалял он сам себя. — Вот как огрею костылем…

— Да вот… — привставая, показал я на доску. — В колее подобрал. Сломанная…

— Подобрал… — грозно воззрился сторож из-под лохматой шапки, делавшей его похожим на бездомного эрдельтерьера. — Сказано, не положено.

— Скворечник хотел сделать, — оправдывался я смущенно и, желая тронуть душу, умягчить «терьера», добавил для убедительности: — Внук просил. Пристал: сделай да сделай скворешню…

— Ничего не знаю! — непреклонно оборвал «терьер». — Одному на скворешню надо, другому на гараж потребуется.

— Так ведь доска брошена. И сломана, видишь, пополам. На одной жилке держится. В грязи валялась.

— Мало ли чего… в грязи, — сторож наступил сапогом на конец доски. — А хоть и в грязи — все одно не трогай.

Ситуация была унизительная. Все дело в том, что он прав, а я нет. Я сконфуженно обтер мокрые руки о штаны и от безвыходности поискал в кармане сигареты. Курева, как назло, не оказалось, в пальцы попался какой-то комок, и я машинально извлек его на свет. Это был смятый бумажный рубль.

— Может, пригодится? — неуверенно протянул я находку.

«Терьер» помедлил, как бы издали принюхиваясь к рублю, и вдруг, как-то мигом сглотнув предложенное, «замахал хвостом»:

— Да к постой. Зачем тебе эта… Погоди, мы щас получше найдем. На скворешню надо сухую. — Он проворно сбегал к вагончику и вытащил из вороха кусок свежей доски. — На вот, строгай. Ее и трогать не надо, она и так чистая.

— Да нет, спасибо, — отказался я, поднимая с земли прежнюю доску. — Я уж как-то эту облюбовал.

— Чудак! — «Терьер» тряхнул нависшей над глазами шерстью. — Я ж тебе новую даю. А мокрую рубанок не возьмет, заластится.

— Ничего, сначала высушу. — Мне и в самом деле почему-то больше была по душе вот эта вызволенная из грязи доска-калека, и я отшвырнул доску к вагончику, но та, не долетев до штабеля, хлестко шмякнулась в самое месиво.

— Слушай, — снова оживился, «завилял хвостом» сторож и, приблизясь, приглушил голос: — Может, тебе цемент нужен? Тогда приходи, как стемнеет. Трояк за ведро.

— Да нет, не надо.

Я пошел к выходу, а он, семеняще чавкая сзади, предлагал вдогонку:

— Если деньги вперед, дак по рублю ведро отдам, а? Ты где живешь? Я вечером сам принесу.

Я вышел за ворота и помыл сапоги в шумном