Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов

Какое-то мгновение сгрудившиеся девчата стояли неподвижно. Каждая, таясь от другой, бегло, как бы невзначай, оглядывала незнакомого парня, и вышло так, что, когда шофер бросил взгляд в их сторону, он застал врасплох все глаза: черные прищуренные Ксенины, боязливо моргающие под белым козырьком косынки Настины, добродушно-веселые трактористки Ольги и еще другие, — смутил девушек, смутился сам, нахмурил брови и спросил:

— Машину развернуть?

Ватага девчат тотчас рассыпалась по току. На мешки навалились дружно, будто в чем провинились. Грузили быстро, привычно, не глядя больше на долговязого водителя. Парень попытался помочь, но одному ему мешок было не поднять, а в пару с ним никто не становился, девчата обходили его, не замечая, молчаливо и азартно хватали с весов мешки — одна за хохолок, другая за углы — и, раскачав, забрасывали в открытый кузов.

Машина покатила.

— Это чей же такой? — нараспев спросила тетю Варю Ксения.

— С автобазы. Прислали на подмогу.

— Сразу видно, городской.

— Это почему же видно?

— Интеллигентный… губки бантиком…

— Чистюля…

— И мешков боится.

— Тетя Варя, а как зовут его?

— Говорит, Вадим.

— Вадим-нелюдим.

Парня тут же разобрали по косточкам. По какому-то молчаливому уговору находили в нем только смешное, и когда рослая, большерукая Настя, молчавшая до той поры, вдруг сказала: «А мне, когда борт помогала закрывать, спасибо сказал», — все обернулись к ней.

— Спасибо сказал — она уже и растаяла!

— Ай понравился?

— Вот выдумали!.. — отмахивалась Настя. Глаза ее влажно заблестели. — Нельзя и сказать!.. Ну что тут такого?

— Парень как парень, — примирительно сказала тетя Варя.

— Стиляга! — хихикнул Федька. — Штаны дудочкой.

— Посмотри лучше на свои! — бросила Ксения.

Девчата грохнули. Федька конфузливо оглядел свои куцые недомерки.

— Ну, хватит, девчата! — объявила тетя Варя. — Ольга, запускай трактор!

Ольга покопалась в брюхе трактора, крутнула ручку. «Харьковец» по-стариковски закашлял, затрясся, чадя едкой керосиновой гарью. Из зернопульта выметнулась струя пшеницы и, набрав силу, повисла над током живой, пляшущей дугой. У этого пульсирующего фонтана, что с веселым плеском разбивался о ворох зерна, был свой стремительный ритм, подчиняясь которому застучали ситами сортировки и отполированные зерном до воскового глянца деревянные лопаты. Было что-то красивое в этих размеренных, сильных и гибких движениях загорелых девичьих рук, от прикосновения которых оживало и начинало ходить это хлебное море, заплескивая босые ноги теплыми пахучими волнами.

Так работали час-другой, потом кто-нибудь втыкал в зерно лопату или бросал совок, выпрямлялся, прогибая рукой затекшую поясницу, и пьяным шагом шел к бочке с водой.

До вечера успели еще дважды отправить машину. Каждый раз грузили сами, вынуждая водителя брать отвертку и поднимать для видимости капот над мотором. Потом пришел сторож дед Севастьян, и тетя Варя объявила отбой. Девушки плескались у бочки, когда в посеревшем поле в четвертый раз показался грузовик.

— Понравилось, — усмехнулась Ксения. — А может, тонна-километры выжимает? Мы не железные.

Грузовик подкатил к площадке. Хлопнула дверца. Шофер остановился перед опустевшим током, достал папироску, закурил.

— Скажи, что домой уходим, — толкнула Ксению Ольга.

Ксения подошла к шоферу. Она только что умылась, и лицо ее просвечивало ровным румянцем. В тяжелых волосах, распущенных по голубой косынке, блестели брызги.

— А мы уходим. Зря машину гнали…

Она достала из кармашка сарафана гребень и плавными, неторопливыми движениями принялась расчесывать волосы, сбивая водяные капли на косынку.

— Я не за зерном, — сказал шофер, принуждая себя взглянуть в лицо Ксении.

— Что-нибудь забыли?

— Приехал за вами. До деревни ведь далеко…

— Вот как! Спасибо! — растягивая слова, сказала Ксения.

В сумерках таяли остатки зари. Над оврагом поднялся туман, скрыл под собой кусты лещины, и овраг стал похож на огромное бездонное озеро. Оттуда тянуло сырой лесной прохладой, пахло папоротниками, изрытой кротами землей.

— Нравится у нас?

— Да, у вас хорошо.

К машине несмело подтянулись остальные девчата. Парень оказался неразговорчивым, но его молчание не отпугивало, и они стояли и мучались тем, что и сами не могли придумать, о чем говорить.

— Ксенька! Что же ты молчишь? Выручай!

Но с Ксенией тоже что-то случилось. Испортилась какая-то пружинка в ее веселом, бойком языке.

— На орешка, — просто, по-свойски предложил Федька. — Ядреные! У нас тут орехов тьма-тьмущая. Ложись на брюхо под кустом и загребай. Завтра пойдем, если хочешь.

— Ты и девушек угости, — улыбнулся Вадим.

— Они уже наелись. Я им давал, — соврал Федька и тут же, кем-то ущипнутый, скривил такую рожу, что все расхохотались.

Неловкость была сглажена, девушки оживились, всем вдруг захотелось говорить. Рассказывали почему-то о Федьке, какой он у них непутевый парень. Федька блаженствовал.

Когда садились в машину, опять вышла заминка.

— В кабине место свободное, кто хочет, садитесь, — сказал Вадим и украдкой взглянул на Ксению.

Девушки, уже давно признавшие за Ксенией право выбирать, услужливо подбадривали:

— Садись, Ксень. Ну чего ты?

Ксения рассердилась и полезла в кузов. Подошла тетя Варя, и вопрос решился сам собой.

— Что вы меня все время сватаете? — уже на ходу вычитывала подругам Ксения.

Но говорила она без злости, с тайным удовольствием.

Утро следующего дня было такое же погожее. Над освеженными росой холмами поднялось дымное малиновое солнце. В хлебах перекликались молодые перепела. Было приятно ступать босиком по прохладной полевой дороге.

На хуторском развилке Ольгу и Ксению нагнала Настя. На ней была новая синяя блузка в белый горошек. Поймав на себе любопытные взгляды подруг, Настя, как всегда, не выдержала, покраснела. Ее полнокровное, с пухлыми детскими щеками, простоватое лицо стало обиженным и несчастным: «Все-то они видят! А сами вон тоже понапудрились… Думают, я не замечаю». И, оправляя блузку, которая была ей чуть тесновата, пояснила:

— Старая совсем порвалась, а чинить было некогда.

— Да где уж было чинить! — усмехнулась Ксения. Она никогда не упускала случая подшутить над незадачливой Настей. — Небось с кавалером простояла. Тихоня!

— Такое скажешь! — обиделась Настя. — Как до хутора довез, сразу и пошла домой. Я уж ему говорю: «Узнает председатель — ругать будет». — «За что?» — спрашивает. «Да как же? Если всех по домам развозить, пережог горючего получится». А он: «За это ругать не будет: людям, — говорит, — отдохнуть надо: бензин я завтра в рейсах сберегу». Так до самой хаты и довез.

Все три пришли на ток первыми. Машина была уже там. Неподалеку от весов Вадим и Федька копали какую-то яму.

Возле кучи свежей земли стоял дед Севастьян. Девушки поздоровались.

— Вместо утренней