Расширение пространства борьбы - Мишель Уэльбек

Чуть позже наш поезд уже несется по рельсам. Мы расположились среди компании разговорчивых студентов, очевидно из какого-то коммерческого училища. Я сажусь у окна, чтобы хоть немного отдалиться от этого гвалта. Тиссеран достает из кейса цветные брошюры по бухгалтерским программам – материалы, не имеющие никакого отношения к теме нашей командировки. Я позволяю себе высказаться на этот счет. Он загадочно роняет: «Ах да, «Сикомор» тоже славная штука» – и продолжает свой монолог. Я начинаю подозревать, что всю техническую сторону дела он намерен взвалить на меня.

На нем эффектный костюм из ткани с красными, желтыми и зелеными узорами – прямо средневековая шпалера. Из верхнего кармана пиджака торчит огромный платок в стиле «путешествие на Марс», галстук такой же. Всем своим обликом он напоминает супердинамичного, не лишенного юмора торгового агента. А я одет в теплую стеганую куртку и толстый свитер в стиле «путешествие на Гебриды». Думаю, в готовящемся распределении ролей мне достанется изображать «системного администратора», знающего, но несколько нелюдимого специалиста, которому некогда подбирать себе одежду и который совершенно не способен вести диалог с пользователем. Эта роль меня вполне устроит. Пожалуй, он прав, мы с ним составим отличную команду.

Возможно, он вытащил все эти брошюры для того, чтобы попытаться привлечь внимание девушки, сидящей слева от него, – студентки коммерческого училища, право же, очень хорошенькой. Тогда его слова только по видимости обращены ко мне. Придя к такому выводу, я решаюсь взглянуть на пейзаж за окном. Светает. Появляется солнце, кроваво-красное, немыслимо красное на фоне темно-зеленой травы и подернутых туманом прудов. В глубине долины над деревнями поднимаются дымки. Великолепное и слегка устрашающее зрелище. Но Тиссерану не до этого. Он пытается поймать взгляд студентки, сидящей слева. Проблема Рафаэля Тиссерана – более того, стержень его личности – заключается в том, что он очень некрасив. Некрасив настолько, что его внешность отталкивает женщин, с которыми ему хотелось бы переспать. Он изо всех сил пытается их привлечь, но ничего не выходит. Они его просто не хотят.

Впрочем, в его фигуре нет особых отклонений от нормы: он – мужчина средиземноморского типа, правда немного толстоватый, что называется, «приземистый»; кроме того, у него быстро растущая плешь. Но это еще полбеды; хуже всего дело обстоит с его лицом. У него жабья морда – тяжелые, грубые, словно расплющенные черты лица, полная противоположность тому, что считается красотой. Лоснящаяся угреватая кожа как будто все время сочится жиром. Он носит бифокальные очки, так как он еще и сильно близорукий, но даже если бы он носил контактные линзы, боюсь, это бы мало что изменило. И самое плохое: в разговоре он не выказывает ни обходительности, ни находчивости, ни юмора; он абсолютно лишен обаяния (обаяние – это качество, которое иногда может заменить красоту, по крайней мере у мужчин; люди ведь часто говорят: «Он такой обаятельный» или «Обаяние – это главное»; так говорят люди). Он, конечно, ужасно страдает от этого; но чем я могу ему помочь? И вот я любуюсь пейзажем.

Немного погодя он заводит разговор со студенткой. Мы едем вдоль Сены, ярко-алой, сплошь залитой лучами восходящего солнца – как будто в ней не вода, а кровь.

К девяти часам мы прибываем в Руан. Студентка прощается с Тиссераном и, конечно же, не хочет дать ему свой телефон. На несколько минут он погрузится в уныние; так что искать автобусную остановку придется мне.

Здание местного управления сельского хозяйства выглядит мрачно, а мы, как выясняется, опоздали. Здесь начинают работу в восемь часов – как мне вскоре предстоит узнать, в провинции это бывает довольно часто. Мы тут же приступаем к делу. Тиссеран берет слово; он представляет себя, представляет меня, представляет нашу фирму. Затем, очевидно, будет рассказывать об информатике, о комплексном программном обеспечении и его преимуществах. Дальше – о занятиях, о методе, по которому мы будем работать, да мало ли о чем еще. Так мы без проблем дотянем до двенадцати, особенно если тут в ходу старая добрая «кофейная пятиминутка». Я снимаю куртку, раскладываю на столе бумаги.

В комнате сидят человек пятнадцать; среди них есть секретарши, специалисты среднего звена, очевидно техники – во всяком случае, они похожи на техников. С виду это люди не особо злые, не питающие особого интереса к информатике – и все же, размышляю я, скоро информатика изменит их жизнь.

Я сразу определяю, откуда будет исходить опасность: это совсем молодой парень в очках, высокий, худой, гибкий. Он уселся в глубине комнаты, словно для того, чтобы наблюдать за всеми присутствующими; про себя я называю его «Удав», но во время «кофейной пятиминутки» он представится нам как Шнебеле. Это будущий начальник создаваемого отдела информатики, каковым обстоятельством он, похоже, очень доволен. Рядом с ним сидит человек лет пятидесяти, крепко сбитый, угрюмый, с рыжей шкиперской бородкой. Наверно, бывший аджюдан или что-то в этом роде. Один глаз у него неподвижный – должно быть, он воевал в Индокитае, – и он долго будет таращиться на меня этим глазом, словно требуя, чтобы я объяснил, зачем сюда явился. По-видимому, он душой и телом предан своему начальнику-удаву. А сам он, пожалуй, похож на дога – или на одну из тех собак, которые, схватив добычу, ни за что не разомкнут челюсти.

Очень скоро Удав начинает задавать Тиссерану вопросы, имеющие целью сбить его с толку, выявить его некомпетентность. Тиссеран, конечно же, некомпетентен, но его голыми руками не возьмешь. Это профессионал. Он с легкостью отражает любые наскоки, то ловко уходя от темы, то обещая ответить позднее, во время занятий. А порой даже тонко намекает, что в ранние годы развития информатики заданный вопрос, возможно, и имел бы какой-то смысл, но сейчас он стал беспредметным.

В полдень раздается пронзительный, рвущий уши звонок. Шнебеле, извиваясь, направляется к нам: «Обедаем вместе?» Это скорее утверждение, чем вопрос.

Он сообщает нам, что до обеда должен завершить кое-какие мелкие дела, и просит извинить его. Хотя мы можем пойти вместе с ним, заодно он нам «покажет контору». Он увлекает нас за собой по коридорам, его помощник следует за нами на расстоянии двух шагов. Тиссеран, улучив момент, шепчет мне, что «предпочел бы пообедать с двумя цыпочками из третьего ряда». Стало быть, он уже наметил себе жертв среди женской части аудитории; это было почти неизбежно, однако я все же немного обеспокоен.

Мы заходим в кабинет Шнебеле. Его помощник остается стоять в дверях, в выжидательной позе; как будто на карауле. Это просторное помещение, пожалуй, даже слишком просторное для такого молодого сотрудника, и вначале я думаю, что он привел нас сюда, только чтобы похвастаться своим кабинетом, потому что он не принимается ни за какие дела – только нервозно постукивает пальцами по телефонному аппарату. Я опускаюсь в кресло перед письменным столом, Тиссеран следует моему примеру. Хозяин кабинета милостиво соглашается: «Да-да, присаживайтесь…» И в ту же секунду через боковую дверь входит женщина. Почтительно приближается к письменному столу. Довольно-таки пожилая дама, в очках. Она держит в руках папку с документами на подпись. Ага, подумал я, вот для чего весь этот спектакль.