Знакомство по объявлению - Людмила Анисарова

— Я тоже, — призналась Майя нерешительно, так как еще не отошла от своих вчерашних и сегодняшних слез, намерений и бесповоротных решений.

Она не знала, как себя вести. Как раньше? Но ведь в ней так много изменилось за эти полтора дня! И Майя ушла в себя. Ощущение счастья от ожидаемой встречи сменилось пониманием обыденности самой встречи. Квартира, чай, секс. И привет! До следующей недели! Или до послеследующей. Зря, зря она не осуществила задуманного. Их отношениям нужна встряска. Какая же она слабохарактерная…

— Майка, почему ты все время молчишь? У тебя ничего не случилось? — спросил Сергей, не повернув к ней головы.

Оказывается, они уже ехали.

— Все нормально, — ответила Майя.

Она быстро переключилась со своих дум на новые ощущения от езды на «КамАЗе». Что-то в этом есть… Да нет, здорово! Действительно интереснее, чем на легковой (это Сергей всегда не уставал повторять). «КамАЗ» Сережин Майя уже видела, впечатлилась от его огромности, сидела в кабине, а вот ездить еще не приходилось. Сергей всегда говорил: «Вот я тебя на «КамАЗе» как-нибудь покатаю», а она думала при этом: «И что?»

Они выехали за город, где не было никаких светофоров и пробок, машина шла быстро и ровно. Майке нравилось все. Во-первых, все видно, потому что высоко. Во-вторых — потрясающее ощущение царствования на дороге. Легковушки такие маленькие и какие-то жалкие, даже иномарки. В-третьих, Сережа за рулем своего любимого «КамАЗа» — о-о, это что-то запредельное! Майе, помнится, сразу понравилось, как он водит свой «Москвич». Ничего в этом не понимая, она моментально почувствовала, что он — классный водитель, уверенный, спокойный, знающий себе цену. Кстати, привыкнув к его манере езды, всех остальных, с кем приходилось ездить, она теперь оценивала не больше чем на «троечку».

Майя делала вид, что смотрит на дорогу, а сама косилась на Сережу, которого она сегодня утром решила бросить. Да разве это возможно? Боже, как же он хорош! И как она его любит.

Прошло еще полгода. Было много хорошего. Очень много. Но по-прежнему у Майи случались и черные дни. Дни, наполненные неизвестностью (он есть у нее — или нет?), ревностью (а вдруг он сейчас где-то и с кем-то, а не с ней?), сомнениями (Господи, зачем все это?), тоскою (но где же он, где?). Впрочем, черная полоса дней, которые, плюсуясь, больше недели не составляли, неизменно завершалась звонком, возвращающим жизнь.

— Майка, это я. Не смог позвонить перед рейсом, несколько раз звонил с дороги, но тебя не было. Пару раз попадал на твоего мужа. У него очень приятный голос. Я еду?

Сережин голос был не сравним ни с чьим. И Майя, перестраивая на ходу все свои планы, успевала навести марафет и через полчаса выбегала из подъезда, спешила за соседний дом, где ее ждал серо-голубой «Москвич».

Майя шла к машине, а Сергей внимательно на нее смотрел. Она прятала глаза, но, постепенно избавляясь от смущения, на ходу превращалась в Майку, его девочку, глупую и счастливую.

Встречи, по-прежнему полные любви, постельного неистовства и разговоров обо всем на свете, потихоньку превращались в привычку. Это была еще одна семейная жизнь. Параллельная. Очень нужная, но уже сглаженная, определенная, во многом предсказуемая. Во всяком случае, Майе так казалось. Казалось, что если и сойдет все на нет, то будет уже не страшно. Самое страшное (она это знала точно) — это потерять Володю. Как все это можно было объяснить? Да кто его знает!

Володя, говоря о Сереже, называл его «твой камазник». В этом не было ни презрения, ни пренебрежения, просто так придумалось ему в самом начале.

Они говорили о Сергее не часто. Но муж знал, что если Майя нервничает и раздражается — значит, «этот ее» не звонит, а если заглядывает ему в глаза, беспрестанно целует и ластится, как кошка, — значит, все о'кей.

В разговорах с подругами, где нужно было постоянно отстаивать право на такую свою жизнь, Майя заводилась и кричала: «Ну кто вам сказал, что любить можно только одного? Кто сказал?! И почему вы решили, что Володю надо жалеть? Если бы ему было плохо, он бы ушел. А он меня и такую любит!» Они соглашались, но осуждали. И радовались, что на Майкином фоне выглядят особенно порядочными и почти невинными.

— Вов… а вот… дружить бы нам… семьями, — однажды как бы в шутку сказала Майя, делая большие глаза и интонируя особым образом каждое слово.

Но муж «как бы шутку» не принял:

— Даже если бы это в принципе было возможно… А я надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно. Впрочем, если б понимала, не делала бы таких диких предложений…

— Вов, ну почему диких? Почему диких? По-моему, нормально. Они бы к нам в гости приходили. Мы бы к ним.

— Замолчи, я тебя очень прошу. А я все-таки продолжу. Так вот, если бы это и было возможно в принципе, то как ты представляешь себе мое общение с твоим дальнобойщиком? Тебе не кажется, что это не мой, мягко говоря, уровень?

— Он, между прочим, очень умный, — обиделась Майя.

— Ну, если до твоего уровня дотягивает, то уже хорошо!

— Не надо про мой уровень. Дуры кандидатами наук не становятся! — Майя снова обиделась.

Выдерживая паузу, чтобы обида была прочувствована обеими сторонами, она ждала Володиного раскаяния. Но Володя спокойно продолжал что-то выписывать из книги.

— Да ладно, Вовусик, я пошутила, — подошла Майя к мужу и положила голову и вытянутые руки на стол, на все Володины книги и записи.

Муж поцеловал Майю в макушку, отодрал ее, сопротивляющуюся, от стола и легонько оттолкнул: не мешай!

Странно, что он не сказал еще и свое обычное: «Ты же взрослая женщина». Не захотел впустую тратить энергию, которая ему нужна для работы. Майя села на диван и решила немного подумать. Володина фраза про взрослую женщину, безусловно, должна иметь продолжение. Оно подразумевается. Оно видится — и очень четко. «Ты же взрослая женщина, а ведешь себя как ребенок». Это один вариант. «Ты же взрослая женщина, а косишь под маленькую девочку» — это второй. Какой лучше? Оба хороши! Ну и пожалуйста! Майя встала и, изображая бездну достоинства и оскорбленного самолюбия, прошла от дивана к книжным полкам. Муж не отреагировал. Майя принялась рассматривать корешки книг. Надо что-нибудь умное почитать. Вот Шопенгауэр со своей самодостаточностью мизантропа и презрением к веселым людям неграм. Вот Кафка с отвратительным рассказом о том, как он стал тараканом. Вот скучный и изысканный Набоков. Майя взяла «Обед на каждый день» и пошла на кухню.

Майя читала новую книгу Николая Козлова и балдела от каждой фразы. Стиль ей, собственно, нравился только местами. А вот идеи — почти всегда и все. Муж Козлова не любил, называл его козлом (Майя ужасно обижалась) и говорил, что он, то есть Козлов, дешевый авантюрист, а никакой не психолог. Но Майя все равно часто зачитывала вслух отдельные места. Володя сердито отмахивался, но иногда невольно втягивался в навязанную Майей дискуссию. Вот и сегодня завязался спор о любви, долге, семье.