Диетлэнд - Сарей Уокер

Днем Делия уходила на работу, она управляла рестораном. Герберт же удалился от дел и целыми днями лежал на диване и смотрел телевизор, с утра, начиная с «Контрольной закупки», и до вечера. Беспокоить его мне не разрешалось. Как-то раз он свозил меня в «Кеймарт» и купил несколько книг, творческий набор для создания аппликаций, восковые мелки, бумажных кукол, новые роликовые коньки и скакалку, ожидая, что я сама себя буду развлекать.

Однажды вечером я сидела во дворе под сенью огромной пальмы и читала одну из новых книжек. В Калифорнии было безумно жарко, куда жарче, чем в Айдахо, так что все мои мысли вертелись около фруктового льда на палочке. Когда я уже собиралась уходить, синяя машина с двумя женщинами остановилась перед домом. Одна из женщин высунулась из пассажирского окна и несколько раз щелкнула кнопкой громоздкого черного фотоаппарата. Когда она закончила, машина рванула вперед, унося с собой и заливистый смех женщин.

Я огляделась по сторонам – что же такое интересное фотографировала та женщина, – но не увидела ничего, достойного внимания. Не могла же она фотографировать меня? Я вернулась в дом и стала поглядывать из-за приоткрытой шторы в гостиной, не вернутся ли женщины.

Герберт ничего мне не сказал, когда я уселась рядом на диване. Его очки покоились на журнальном столике с футляром «под змеиную кожу» и открытым «Телегидом». Я попыталась снова погрузиться в книгу, но мне мешали аплодисменты и крики телевикторины. Отодвинув шторку, я вновь посмотрела на улицу – там никого не было. Я взяла на кухне фруктовый лед, вышла на лужайку и села под дерево, сдирая с угощения липкую блестящую обертку и слизывая красные сахарные капли с пальцев.

Желтый кабриолет остановился напротив дома. Еще одна девушка высунулась из пассажирского окна и сделала несколько снимков. Она посмотрела на меня и засмеялась, затем сдавила педаль своего кабриолета и унеслась прочь; ветер развевал ее светлые волосы, горящие, как языки пламени, в свете предзакатного солнца.

Рев машины затих где-то вдали, все смолкло, я уронила фруктовый лед на землю. Что увидела девушка? Почему она так смеялась? Я хотела побежать к маме, но она была в темной комнате.

– Герберт? – осторожно позвала я, когда зашла в дом. Тот махнул на меня рукой и что-то неразборчиво пробормотал. До ужина я просидела на заднем дворе с книжками внутри небольшого бассейна – в огромной бетонной яме без воды.

Несколько дней я боялась выходить на крыльцо и сидеть в тени любимой пальмы; мне не нравилось находиться на тесном заднем дворе, окруженном дурацкой мини-беседкой из бамбуковых стеблей с одной стороны, плетеной мебелью с другой и с бетонной дырой посреди двора. Когда чтение мне наскучивало или восковые мелки плавились от жары, я надевала роликовые коньки и каталась по серому дну бассейна. Однажды Герберт заметил меня за этим делом из кухонного окна и велел немедленно прекратить, не то «расшибусь».

Я знала, что Герберт хранит тайный запас бисквитных пирожных и фруктовых пирожков на кухне за хлебницей, так что я въехала на кухню и умыкнула пирожное. Рассекая на коньках по подъездной аллее перед домом, я наслаждалась мягким бисквитом и нежным ванильным кремом. И тут рядом со мной остановилась машина. Я знала, что произойдет. Мужчина вышел из автомобиля, нащелкал фоток и уехал.

В тот день Делия вернулась домой рано и застала меня на кухне, погруженную в книжку.

– Почему ты не на улице, куколка? – спросила она.

Я пожала плечами, не отрывая взгляда от страницы. Я не хотела говорить ей, что люди пялятся на меня, фотографируют и смеются.

Почти всегда на ужин Делия привозила еду из ресторана. Выгружала пенопластовые контейнеры из огромного коричневого бумажного пакета и ставила их на стол. В тот вечер я ела сэндвич «Рубен» и капустный салат «Коул-слоу», странную еду, которую мать никогда не готовила. Она так и не присоединилась к нам за ужином, так что я осталась с Делией и Гербертом, которые вели за столом скучные взрослые разговоры. За ужином я глядела в окно, наблюдая, не появятся ли еще странные машины. Не было ни одной.

После ужина Делия и Герберт развалились в плетеных креслах на заднем дворе с бокалами вина; мне разрешили посмотреть телевизор в гостиной. Так я и сидела на зеленом диване, немного просевшем из-за веса Герберта, и смотрела глупые ситкомы один за другим. Во время рекламы я пошла на кухню, чтобы налить стакан молока. По пути в гостиную, потягивая молоко из стакана, я заметила за окном мужчину. Он был огромным, стоял, прижавшись к оконному стеклу почти вплотную. Увидев меня, он молнией бросился к машине и уехал.

Дрожащими руками я поставила стакан на журнальный столик, нечаянно пролив молоко на Гербертов «Телегид», и убежала в спальню. В постели, накрывшись одеялом с головой, я спрашивала себя: «Кто все эти люди? Почему они смотрят на меня?»

Еще до того, как мы переехали на Харпер-лейн, я боялась, что со мной что-то не так. Во время семейных застолий кузены и кузины смеялись надо мной и обзывали хрюшей, пока на них не начинали шикать матери. В первом классе на занятиях у миссис Палмер две девочки, которые сидели рядом, Мелисса Х. и Мелисса Д., сказали, что не позовут меня на свою вечеринку по случаю Хэллоуина, потому что у меня «жировши» и я могу заразить ими гостей. Когда я спросила маму, кто такие эти «жировши», она сказала не обращать на девчонок внимания.

Я не знала, что видели другие люди, когда смотрели на меня. Я глядела на себя в зеркало, но все равно не могла понять. В доме Делии все стало только хуже. Люди фотографировали меня, и я не знала, почему. Днем я пряталась в спальне и наблюдала за ними через крохотную щелочку между занавесками. Однажды, когда я на кухне делала себе сэндвич с арахисовым маслом и джемом, две девушки перелезли через забор во двор. Я испугалась, выронила нож и закричала. Герберт услышал меня, вылетел во двор и прогнал девчонок.

– Чертовы туристы! – заорал он на них. Я в ужасе смотрела на улицу. Герберт вернулся в дом, погладил меня по голове и проворчал: – Не обращай внимания, малышка.

«Не обращать внимания». Моя мама говорила то же самое.

Я старалась держаться подальше от окон, чтобы никто меня не видел. Целыми днями я просиживала на полу в гостиной, завернувшись в одеяло, спасаясь от холода кондиционера, и смотрела вместе с Гербертом его дурацкие передачи. Однажды, когда моя мать покинула темную комнату, чтобы пойти на кухню, она сказала, что я слишком много времени провожу в доме.

– Не она одна, – пробормотал себе под нос Герберт, но я его услышала.

Как-то раз Делия и Герберт взяли меня с собой в «Сирс» и купили велосипед с фиолетовыми ленточками, которые свисали с руля. Я понимала, они хотели, чтобы я больше времени проводила на свежем воздухе, катаясь туда-сюда по улице. В первый день мне был отмерен всего час счастливой езды на новом велосипеде, пока мужчина и женщина в серебристом фургоне не остановились перед домом.

– Привет, Дюймова-а-чка, – протянул мужчина странным голосом.

Я бросилась в дом, вся в слезах.