Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров

института — его специально переоборудовали: свежие маты, освещение под ринг, стулья для зрителей, охрана. Атмосфера была почти театральная, но с запахом пота, резины и спортивных амбиций. Регистрация прошла спокойно, все боксёры были «в весе», что вызвало одобрительное хмыканье Евгения Сергеевича — никто не срывал подготовку.

— Пойдёмте пообедаем, — бодро сказал он. — Потом — разминка. И бой.

В ближайшем кафе запах жареного мяса и борща мгновенно согнал с ребят сон. Все ели молча, в напряжённой тишине, как солдаты перед боем. Затем — обратно в гостиницу: смена одежды, сбор спортивных сумок, проверка бинтов, кап. Тренер, как дирижёр, ходил между ними, отдавал короткие команды, поправлял, натягивал лямки на перчатках.

Когда вошли в спортзал, Фёдор почувствовал, как напряжение сгустилось до предела. Пространство гудело — буквально. Болельщики хлопали, свистели, кто-то кричал: «Хабаровск — вперёд!», размахивая флагами. Ринг в центре зала сиял в свете прожекторов, как сцена.

Когда объявили открытие, зал взорвался. Казалось, это не бокс, а финал Чемпионата мира. Команды проходили мимо зрителей, и каждый шаг команды из Якутска сопровождался недовольным гулом. Их здесь не ждали. Их здесь хотели раздавить.

Бои начались. Первыми сошлись Благовещенск и Чита. Жестко, красиво, с выносливостью и характером. Победу по очкам взяли благовещенцы — их тренер сдержанно кивнул, но глаза его горели, как у волка, загнавшего добычу в угол. Он бросил взгляд на Фёдора — теперь с насмешкой. «Ты вырубил одного, но не всех», — словно говорил его взгляд.

И вот — Якутия против Хабаровска.

Первый бой — поражение. Второй — победа. Зал гудел, упрекал, бесился. И тогда на ринг вышел он — Фёдор.

Он чувствовал, как земля под ногами дрожит. Это не от страха — это энергия. Он посмотрел на тренера. Евгений Сергеевич стоял спокойно, но в его глазах было напряжение.

— Это твой первый настоящий бой, — сказал он тихо. — Руки уже налились, вижу. Щелкни — и сразу в угол. Не вздумай добивать. Понял?

— Понял, — с каппой во рту прошептал Фёдор.

Противник был крепким, широким в плечах, с уверенным взглядом. Пожали руки. Гонг.

Противник кинулся сразу. Удары — один за другим. Висок. Подбородок. Тело. Фёдор пропустил пару прямых в голову, но именно они включили в нём что-то. Колени перестали дрожать. Он встал крепче. Это было уже не чужое пространство — это был знакомый ринг.

Публика ревела. Фёдор присмотрелся. Противник бил левой, но не возвращал руку. Щель. Одна, но фатальная. Он ждал. Выжидал. И вот — открытие.

Правый боковой. Точный, быстрый, как выстрел. Удар прошёл чисто. Соперник отлетел назад и рухнул, с глухим звуком ударившись о настил.

Зал замер. Тишина сгустилась, как туман. Судья подошёл, посмотрел на бойца — и не стал даже начинать отсчёт. Просто наклонился, подозвал врача. Тот — нашатырь, пульс, движения руками. Ничего. Скорая. Носилки.

Фёдор молча вернулся в угол. Евгений Сергеевич сжал его плечо:

— Молодец. Чисто. Быстро. Как учили.

Оставшийся бой команда выиграла с лёгкостью. Противники растерялись. Зрелищный нокаут выбил из них почву.

В гостинице, поздно вечером, тренер собрал команду у себя в номере. Комната была натянута тишиной и запахом апельсинов из вазочки на столе.

— Завтра у нас бой с Благовещенском, — начал Евгений Сергеевич. — Их тренер — хитрый лис. План таков: три боя мы должны выиграть. Один можем проиграть. Специально. Они будут надеяться, что мы уже вымотались, или что у них остался один шанс. Но мы их перехитрим. Ты Федя, выходишь последним.

Ребята кивнули. Всё было понятно. Каждый должен был выложиться.

— Никто не выходит из номеров. Я вас сам соберу на ужин, — добавил он. — Федя, задержись.

Фёдор сел. Лампа отбрасывала тень на его лицо.

— Слушай, — начал тренер. — Ты сильно повлиял на их план. Их главный боец остался вне игры. У них только середняки. Я не знаю, как они прошли Читу. Но ты — ты им теперь как кость в горле. Поэтому, вопрос — что дальше?

— В смысле?

— После школы. Что ты будешь делать?

Фёдор задумался. Его взгляд стал взрослым, глубоким.

— Не знаю. Пока не думал. Учиться ещё год. А там — посмотрим.

Тренер усмехнулся, но в его глазах было уважение.

— Как ты смотришь на профессиональный бокс? У меня есть связи. Можно выйти на серьёзный уровень. Международный.

Фёдор пожал плечами, но сказал уверенно:

— Учусь ещё. После — поговорим. Но с боксом я завязывать не собираюсь.

Евгений Сергеевич кивнул. Медленно. И с каким-то внутренним облегчением.

— Ну и отлично, — сказал он. — Потому что после сегодняшнего вечера, мне кажется, ты родился заново. На этом ринге.

Фёдор не ответил. Он просто посмотрел в окно. Где-то вдалеке горели огни ночного Хабаровска. Ветер дул с Амура. А завтра — был финал.

Глава 7

Большие неприятности

Фёдор лежал на узкой гостиничной кровати, уставившись в потолок с невидящим взглядом. Стены номера будто сжались, воздух стал вязким. Мысли роились, как пчёлы в потревоженном улье. Слова тренера всё ещё звенели в голове: «После школы — на профессиональный ринг… У тебя талант…»

Федя вздохнул и сел на кровати. В груди щемило. Да, он чувствовал — тренер прав. Но так ли просто всё? Он ведь ещё пацан, не взрослый мужчина. Хотя… После клинической смерти, после той тишины под водой и вспышки на ринге — разве осталась в нём та наивная детскость?

Он посмотрел на электронные часы на прикроватной тумбе. Было чуть больше десяти вечера. Хотелось прохлады, хотелось… апельсинового сока. Глупо, но именно он сейчас мог успокоить мысли. Накинув куртку поверх спортивного костюма, Фёдор вышел из номера и спустился в холл гостиницы.

Он отлично запомнил тот момент, когда впервые переступил порог этой гостиницы с командой — запомнил запахи, вывеску ресторана и доносившийся из-за стеклянных дверей аромат тёплого хлеба и тушёной говядины. Теперь его вела не столько жажда, сколько потребность уединиться, посидеть и подумать, пусть и в шумном зале. Он толкнул стеклянную дверь и оказался внутри.

Ресторан оказался заполнен битком. Почти все столики были заняты. В зале играла музыка, над сценой мерцали тусклые лампы. На сцене стояла высокая девушка с рыжими волнистыми волосами и пела под живую гитару. Голос был бархатным, глубоким, с легкой хрипотцой. Фёдор удивился — настолько сильно он не ожидал такого таланта в обычном гостиничном ресторане.

Барная стойка оказалась спасением — возле неё было свободно. Он занял высокий стул и, не глядя на бармена, бросил:

— Апельсиновый сок, пожалуйста.

Бармен молча кивнул и начал готовить заказ.