Последние стихи мертвеца - Александр Николаевич Бубенников

– Я так не думаю, Глебыч, каждый божий день видеть чудные дела души и живой разбуженной психики – это нечто… Достаточно того, что мы уже увидели вчера. А последствия вчерашнего ещё долго надо буде расхлёбывать.

– Вот именно, Николаич. К тому же, честно говоря, я здорово проголодался, толком не позавтракал. Всё же обещал Проуофьичу текс тс утра оформить и распечатать на компьютере, так у меня от длительного функционального бездействия принтер забарахли. К тому же картридж обнулился, трясти надо было по-особому для приемлемой печати с хорошим разрешением, одним словом, суета сует… Не зайти ли нам в какое-нибудь местное кафе на ланч? Кто за, подымите руки…

Видя единодушие голосование на летней улочке, Глебыч с хитрецой в голосе обратился к Александру Николаевичу:

– В вашем романе есть одно любопытное местечко, когда вы студентом- пятикурсником МИФИ пытались методом увеличения входного импульсного напряжения создать эффект накачки гипотетического биологического лазера из клеток ДНК, извлечённых по стандартам того времени из человеческой крови… – Он усмехнулся. – Точнее, извлечённых из мужской спермы… Сколько раз вы сумели обнаружить световое излучение методом электронной накачки? Только честно? Вы ведь пишете, что вам показалось световое излучение после накачки – так сколько раз?

– Всего один раз…

– Неужели вы не пробовали повторить удачный эксперимент, коллега? Никогда не поверю, что вы ограничились только единственным экспериментом… Чистая наука без всяких примесей, без шарлатанства, чуждого духу эксперимента живой зрелой души, творческой личности, проявляется в том, что эксперимент удачный повторяется многажды, причём разными исследователями в разных лабораториях…

– Практически вышло только один раз… Потом сбоило как-то, не получалось добиться стабильного светового излучения…

– Хотите объяснения вашего удачного эксперимента, Николаич? Тогда вы были влюблены в одну аспирантку консерватории, и вот на пике юношеской влюблённости экспериментировали под кураж, когда вам море было по колено и вы не боялись провала эксперимента, но верили в невозможное чудо… Тогда было явлена сила синергии, гармоничного сочетания стандартной импульсной накачки высоким напряжение и биологического поля экспериментатора, фактора порыва живой человеческой, к тому же влюблённой души – с усилением факторов влияния по отдельности на ход эксперимента, синергетически…

– Возможно, – только и выдохнул Александр Николаевич на подходе к какому-то кафе или бистро, завсегдатаем которого был некогда Глебыч.

Перед тем как прочитать импровизированную лекцию, он, организовав «складчину на троих» с заказом бутылки пятилетнего сухого вина Мукузани с соответствующей лёгкой закуски, заговорщицким голосом предупредил:

– Мы еще вернёмся к памятнику Лопатина на старом Новодевичьем кладбище, но только не сегодня, ибо вчера приключений на мой шею и задницу выпало больше чем положено выпасть даже при регулярном выходе в астрал… Шутка… Считайте, что выходом в астрал я называю состояние души, мозга, всего организма медиума в трансе, особой форме душевного куража… Сделаем по несколько глотков Мукузани и слушаем о разнице между гипнозом и трансом из моего многолетнего опыта доморощенного медиума.

Он начал говорить с лёгкой усмешкой, но при импровизации на тему потока сознания, вторгшегося в явления гипноза и транса, его лицо принимало всё более и более серьёзное выражение. Мол, банальный гипноз – это такое состояние психики, при котором человек-приёмник под воздействием человека-транслятора как бы отключается от реальной существующей действительности, сохраняя при этом контакт с транслятором-гипнологом. И это особое состояние при психическом контакте приёмника и гипнолога позволяет осуществить переформатирование, переструктурирование…

– Но у меня не могло быть никакого контакта с Петром и Ниной, господа и не было ничего подобного, я их не гипнотизировал, не снижал их личностной критический контроль. Я выходил в астрал в состоянии внутреннего транса, когда внимание и психические силы экспериментатора обращаются вовнутрь себя, когда усилием воли или духа душу можно умело на время отделить от грешного тела… и контачить с душами субъектов эксперимента напрямую…

Он говорил уже с серьёзным выражением лица про дар души, для которой возможно состояние транса со спецификой отделения души от грешного тела, с контактом с другими душами, вызываемыми на рандеву психического опыта. В психическом трансе общая информация, извлекаемая из внешнего мира, из тех же душ субъектов и объектов эксперимента ранжируется в сознании медиума, что позволяет успешно манипулировать сознанием лиц в поле эксперимента.

Отсюда и проистекают проявления изменений психики субъектов и объектов эксперимента при переструктурировании свободного сознания в новое сознание, не менее вольное, его переформатировании, когда возможно человека поставить с ног на руки, под кураж души и также под кураж души созидать из рядового спортсмена-второразрядника гения каратэ. И допинга, и психо-стимуляторов не требуется для освобождения сознания в состоянии транса или выхода в астрал…

– Ни Пётр, ни Нина ничего не помнят, как они неожиданно для себя встали с ног на руки, – подтвердил Александр Николаевич, – а сам факт путешествия между памятниками генерала Брусилова и философа помнят чётко и ярко…

– Так выпьем за тайны человеческой психики и животворящей новую реальность души, – предложил тост Владимир Прокофьевич.

После чоканья бокалов и нескольких глотков отменного сухого красного вина Глебыч настроился на продолжение своей лекции по практическому приложению к психоанализу.

– А сейчас я ознакомлю уважаемых заинтересованных слушателей о принципиальном различии между состоянием заурядного транса и нетривиального транса с выходом в астрал животворящей души умелого экспериментатора…

6

На излёте короткой импровизированной лекции Глебыч отступил от плана и жёстко спросил Александра Николаевича:

– А ваш персонаж из романа «Бессрочные тайны», ваш друг-однокашник Валька, сын полковника кагэбэшника кроме увлечения «Туманностью Андромеды» Ефремова, случайно не увлекался не менее занятным чтивом «Щит и меч» Кожевникова?

– Как всегда, вы, маэстро, попали в точку. «Щит и меч» был настольной книгой Вальки, он и меня заставил прочесть этот роман. Фильм смотрели…

– Я спросил об этом романе Кожевникова не случайно. Помните, в романе и одноимённом фильме, разумеется, были два удивительных протагониста в разведшколе абвера. Глухонемая супружеская чета немецких разведчиков, любимцев Канариса, читающих разговоры по губам на расстоянии – круто?.. Казалось бы, курам на смех такой профессиональный навык в разведке, но ведь им пригодился. Помните деталь, когда они чуть нашего агента в тылу врага Белова-Вайса не разоблачили, поймали на нечёткой артикуляции произношения немецких слов у русского агента «из Риги по легенде» – всё это на значительно расстоянии от объекта наблюдения.

– Помню этот эпизод, Глебыч. – Уверенно кивнул головой Николаич. – Смех смехом, но мой институтский друг Валька тоже пытался обучиться этой шпионской технике подслушивания на расстоянии,