Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Кто здесь? – вдруг прошелестел голос, отдаленно напоминающий Пашкин. Словно кто-то записал Пашку, потом сделал запись с записи и так до бесконечности, пока голос не исказился почти до неузнаваемости. Лишенный оттенков, безжизненный, похожий на настоящий настолько, насколько отражение в грязном окне может напоминать настоящую внешность. – Я не вижу…

Зойка захлебнулась рыданием и бросилась вон. Сашка, еще ничего не успев осознать, осторожно коснулся Пашкиной руки, но даже это легкое касание вызвало ответную дрожь.

– Не бойся… – прошептал он и за биением крови в ушах сам себя не услышал, – это я, Сашка…

Зато Пашка услышал. По иссохшим губам скользнула недоверчивая улыбка. Точнее ее тень. Но даже она неожиданно превратила его в почти прежнего Пашку.

– А я все думал, когда ты поднимешь свою задницу…

Сашка слушал его, а ураган мыслей набирал обороты. Надо вынести его отсюда! И вызвать скорую! Позвонить в полицию! Он быстро ощупал брата – слава богу, ноги были! Неподвижные, худющие, с цепью на правой, но целые!

– Ты меня лапаешь? – шутливо возмутился Пашка.

– А… ага, – Сашка начал заикаться. Руки у него тряслись, как у алкаша.

– А я ног не чувствую… – признался Пашка. – И не вижу ни хрена…

– Это от темноты, и от голода, и что лежишь тут долго. – Сашка непрерывно гладил брата по голове. – Я тебя вытащу, а в больничке тебя подлечат. Все будет хорошо, вот увидишь.

Пашка продолжал смотреть в потолок.

– А дед где? Вряд ли он захочет, чтобы меня увидели… Ты прикинь, он пил мою кровь…

– Я не знаю, где этот упырь. – Сашка соображал, сможет ли вынести Пашку на руках. – Попробую тебя поднять. Потерпишь?

– Наверно… – Пашка сжал губы. – Видок у меня…

– Отличный, – подбодрил его Сашка, просовывая руки ему под спину и ноги. В голове понемногу прояснялось, и казалось, что от затопившей все его существо радости он просто захлебнется. Его не смущала ни вонючая Пашкина одежда, ни кошмарный вид. Все можно исправить!

Брат обвил его шею почти невесомой рукой.

– А истукан где? – вдруг шепнул он.

– Кто?

– Тот, кого дед кормит…

По комнате пронесся протяжный вздох, взъерошил волосы на Сашкином затылке, сыпанул за воротник ледяного крошева. Сашка выдернул руки, развернулся, и свет фонаря выхватил из темноты у боковой стены фигуру.

Ужас, словно крыса, вгрызся в сердце мелкими острыми зубами. На мгновение – и отступил: фигура оказалась неживой.

Это был деревянный столб, с вырезанным и раскрашенным подобием лица с гротескными чертами: круглые глаза навыкате, толстые губы-вареники. Пол возле истукана усыпали кости и заскорузлые шкурки.

– Эту образину… – начал Сашка, но Зойкин визг оборвал его. Сашка вскочил, подошвы скользнули по затоптанному сену. Он взмахнул руками и тут же замер – Зойку втолкнули внутрь, а проем заслонила высокая фигура.

– Снова здорово, – желчно процедил дед. – У нашего семени на роду написано лезть куда не просят?

Он пинком закрыл дверь и, словно актер в свете софитов, в желтоватом пятнышке Сашкиного фонаря прошел к истукану. В руке у него извивался зверек вроде куницы. Дед вскинул руку и преспокойно впился зубами ему в загривок. Обрывая болезненный писк, дернул шеей и разом отхватил зверьку голову.

У Сашки отвалилась челюсть. Зойка вскрикнула и спряталась за его спину.

Из разорванной шеи куницы свисали желтоватые и сизо-красные нити. По свалявшейся шкурке сочилась кровь, застывая липкими сгустками. Дед поднес тельце к лицу истукана и прижал к его губам.

Кормит, остолбенело разглядывая происходящее, понял Сашка. Он во все глаза смотрел на чудовище, неожиданно принявшее облик его родного деда. В голове болезненно ворочались мысли. Оставалось сопоставить факты и сделать выводы.

– Нет никакой твари… – Он поперхнулся воздухом. – Это ты…

Дед двинулся к нему – огромный, темный лицом. Чернели глазницы, кровавой дырой кривился рот. За Сашкиной спиной взахлеб рыдала Зойка.

Подойдя вплотную, дед отбросил трупик и, выбросив вперед руку, схватил перемазанными в крови пальцами Сашку за лицо. Тот дернулся, отбросил дедову руку.

И тут его будто затопило жгучей волной. Как кипятком ошпарило. Правда – неприглядная и бесстыдная, словно пьяная девка, – явилась ему во всей своей разнузданности.

– Это ты убил отца!

Он взмахнул фонарем и двинул им деда в лоб. Тот коротко хекнул и тут же пнул внука сапогом в живот. Сашку швырнуло на колени, желчь обожгла пищевод, наполнила рот горечью. Фонарь укатился в сторону, бросив на дальнюю стену тонкий луч мутного света.

– Думаешь, я хотел этого?! – словно безумный вращая глазами, взревел дед. – Куда они оба полезли?! От него я не мог их спасти!

Стоя на карачках, Сашка жадно хватал воздух ртом. Оставалось надеяться, что дедов гостинец не перебил в животе ничего.

– Да от кого… – чувствуя, как выворачиваются наизнанку внутренности, проблеял он.

– От Него! – дедова рука указала на идола, а сам он согнулся в почтительном поклоне.

– Ты больной! – Сашка визгливо хохотнул. – Это просто деревяшка!

– Не см-е-ей! – дед погрозил ему пальцем. – Не гневи!

– Это! Простая! Деревяшка! – заорал Сашка. – Больной ты урод!

– Не гневи! – Взревев, дед метнулся к стене, выхватил из темноты лопату и рубанул наискось, метя внуку в голову. Ошеломленный Сашка отпрянул, но недостаточно быстро – металл со свистом взрезал кожу на виске и погасил свет. Заливаясь кровью, он опрокинулся навзничь. Руки лихорадочно шарили вокруг, пытаясь помочь телу встать. Снова свистнула лопата. Убьет, понял Сашка, сжимаясь в комок.

Однако удара не последовало. Он слышал, как матерился дед, что-то яростно щелкало, истошно вопила Зойка.

Сашка ощупал голову – с левого виска свисал порядочный шмат кожи. Как попало он прилепил его обратно и, прижимая пальцами, с горем пополам поднялся.

Что-то продолжало щелкать. Зверем рычал дед. Сашка отчаянно тер залитые кровью глаза и наконец увидел…

То свиваясь в тугой узел, то распрямляясь, кнут работал со скоростью атакующей кобры. Полоса сыромятной кожи перетягивала деда поперек лица, била в грудь, охаживала по плечам. Дед крутился вьюном, но пробиться сквозь секущую воздух преграду не мог.

Это ж Венька, не веря своим глазам, понял Сашка. А за Венькиной спиной перепуганный Ворон с топором.

И вдруг дед, извернувшись, схватил кнут и дернул на себя. Венька, не устояв, покатился по полу, и дед кошкой прыгнул на него. Кулаки взмахнули словно молоты, кроша лицо. Кровь брызнула во все стороны. С отчаянным воплем Ворон вскинул топор. Лезвие с хрустом – будто грецкий орех раздавили – вошло деду в спину и застряло, покачиваясь чудовищным отростком.

Несколько секунд дед еще сидел на слабо барахтающемся Веньке, потом скатился набок и