И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

хорошо, хотел налить себе воды, но не успел: начался безудержный кашель, сопровождаемый внезапным носовым кровотечением. Сеньер успел лишь хрипло позвать Лароша, сразу же свалившись с кресла. Секретарь Хозяина не поддавался панике, потому как знал, что в данной ситуации следовало делать в первую очередь. К тому же, в огромном, так сказать, особняке Сеньера имелся даже медицинский кабинет, в котором почти круглосуточно обитал санитар, который мог оказать неотложную помощь до прихода врача. Позвав нескольких слуг, дежуривших в соседней комнате, Ларош с их помощью перенес Хозяина до его кровати, чтобы тот смог отдохнуть. А через несколько секунд подбежал и санитар.

Марин же, пребывая в состоянии, похожем на истерику беспомощной женщины, смотрящей, как ее сына похищают компрачикосы, не знала, что делать. Мощные потоки дождя полностью намочили ее волосы и одежду, сковывая движения. Она шла, не понимая, куда и зачем. В свой шатер идти ей не хотелось, она даже не думала о нем. Она прошло куда-то двигалась, не имея представления, куда в итоге попадет и в какой части цирка окажется. О цирке она вообще не мыслила, отстранившись от своего географического положения, словно забыла напрочь. Она закрыла глаза, чтобы не напрягаться еще сильнее, поскольку само движение и так доставляло ей очень большие затруднения. Она плакала, но этого не было видно, слезы сливались с каплями дождя, оседавшими на прекрасном миловидном лице, оскверненном унизительной пощечиной, доставшейся, что страшнее всего, от отца. Но и об отце она не думала в эту минуту. Она думала только о дожде, размышляя, насколько он был сильный. Видимость в такую погоду, даже в цирке, где шатры стояли на очень близком друг от друга расстоянии, была на очень низком уровне, тем более, что глаза Марин были закрыты, и она чувствовала себя кротом, выкуренным из норы. Она так бы и шла, рано или поздно наткнувшись на какой-нибудь шатер или забор, если бы не случай. Идя по прямой дороге, видимо, центральной, Марин неожиданно столкнулась с каким-то мужчиной, возглас которого показался ей очень знакомым. Это оказался Омар, спешивший в свой шатер, чтобы согреться. Увидев Марин, он немедленно принялся ее расспрашивать обо всем, что следовало бы рассказать человеку, зачем-то гуляющему по цирку (да и вообще где угодно) во время нескончаемого дождя.

– Марин, пойдем же ко мне в шатер! – воскликнул Омар, чем смог привести девушку в себя. Она быстро прижалась к бен Али, без раздумий согласившись пойти с ним.

В своем шатре Омар быстро зажег огонь в переносной печке, укутал Марин в толстый плед, перед этим заставив ее снять одежду, которая буквально состояла из воды, чтобы ее можно было просушить. Марин чувствовала себя разбитой, ей было чертовски неловко находиться в шатре с Омаром, да и к тому же почти раздетой. Омар же снял только рубашку, дабы окончательно не вогнать в краску девушку. Он сварил для нее кофе, после чего заставил поведать все, что с ней приключилось. Марин ничего не оставалось, кроме как подчиниться и рассказать все, что ей пришлось пережить за сегодняшний день. В процессе рассказа Омар подсел к Марин на кровать. Незаметно расстояние между ними становилось все меньше, в конце концов вовсе исчезнув. А когда Марин закончила свой рассказ, Омар провел ладонью по щеке девушки, заставив ее пустить слезу отчаяния. Марин не сопротивлялась прикосновениям бен Али, она знала, что он не причинит ей вреда. В некотором роде, ей нравилось, когда Омар ласкал ее, она чувствовала себя защищенной рядом с ним. Через несколько секунд араб обнял ее и потянулся своими губами к ее губам. Марин не отстранилась, а ответила на действия бен Али добром, и они слились в робком поцелуе.

Глава V

Спустя всего два дня наступил долгожданный март, а спустя еще столько же дней цирк «Парадиз» покинул Луан и отправился в Дижон. Столица Бургундии представляла из себя невероятно важный город, расположенный в долине рек Сена и Рона. В Дижоне каждый человек преспокойно мог найти интересное занятие, либо же подыскать на свой вкус неплохой домишко, чтобы провести в городе остаток жизни, перечитывая любимую литературу, сидя в кресле и в одной руке держа фужер с известным во всем мире вином сорта Пино-нуар, а в другой ложку со знаменитой дижонской горчицей. Если углубиться немного в историю, то можно отметить, что еще четыреста лет назад Дижон являлся столицей Герцогства Бургундского, представлявшего собой настоящее независимое государство, претендовавшее на ведущую роль в европейской политической, культурной и социально-экономической жизни. Бургундия оставалась последним оплотом феодализма и была воплощением тех самых романтических представлений о рыцарстве, что воспевались в балладах и приключенческих романах. Когда же герцогская корона досталась французскому королю, регион вошел в состав централизованной Франции, созданной интригами Людовика XI. После этого Бургундия стала известна, в первую очередь, не своим политическим или военным величием, а исключительного качества винами. Ну а красивые фахверковые дома, стоящие по берегам рек (в основном, Сены), продолжают и по сей день напоминать о славном средневековом прошлом региона. Для нас же город Дижон особенно примечателен потому, что, помимо очень большого числа жителей, жаждущих посетить «Парадиз», он являлся родиной шпрехшталмейстера Мишеля Буайяра и его внучки Клэр. Именно в Дижоне семьдесят два года назад, в самом конце восемнадцатого столетия появился на свет будущий управляющий делами цирка, а через пятьдесят два года там же родилась и Клэр. Буайяр оставил город еще в молодости, изредка возвращаясь в отчий дом, чтобы повидаться с родными, а когда он примкнул к Пьеру Сеньеру, согласившись занять должность ведущего представлений в Большом шапито, до появления Клэр оставалось два года. Как вам уже известно, Буайяр последний раз приезжал в Дижон тогда, когда Клэр шел семнадцатый год. И этот визит, совершаемый в марте 1870 года, заставил в сознании Буайяра пробудиться воспоминаниям о тихой, мирной жизни в родном краю. Но эту жизнь он ненавидел всем сердцем, потому и сразу же согласился в 1848 году на предложение Сеньера, ему хотелось испытать чего-то нового, почувствовать себя значимым, вырваться из винного края и увидеть мир. Видимо, такие же желания по наследству передались и Клэр, которая также быстро согласилась на предложение уже своего деда примкнуть к «Парадизу». Сейчас же, после почти четырех лет разлуки с родным домом, и Клэр, и ее дед чувствовали себя победителями, достигшими высот, и не снившихся их родственникам.

Приезда цирка жители города ожидали несколько месяцев. За это время