Охота на «крота» - Кристофер Дикки

Когда понимаешь, что ты — покойник, уже ничто не сдерживает. Врач своими разговорами пытался зажечь во мне слабый огонек. Пока он говорил, я вел себя очень осторожно. Но я знал, что мне крышка. И моя уверенность в этом перевешивала все то, что он пытался мне внушить. Сейчас у меня было только одно представление о рае: я хотел взять то ружье и с большим удовольствием нажать на спусковой крючок. Вероятно, там больше не было патронов. Может, поэтому его и оставили на мешке с этими чертовыми фисташками, где-то там, в темноте. Наверное, его здесь вообще не было. Его могли забрать, когда я отрубился. Может, мне вообще не удастся вспомнить, где оно находится. Как знать? И кому до этого какое дело? Если мне пришел конец, то я и так уже получил по полной программе. Свобода была лишь другой формой фразы: «Мне нечего терять». И после разговора с врачом я чувствовал себя абсолютно свободным.

Из соседней комнаты донесся стон. Стонала женщина. Я задрожал. Что бы она там ни делала, я надеялся, что это займет ее на некоторое время.

Лицо и плечи заскользили по полу, когда я попытался, отталкиваясь ногами, продвинуться в сторону ружья, которое, как мне казалось, находится где-то слева от меня. Слишком медленно. Я перекатился так, что шина оказалась у меня под поясницей. Вспышка света, острая, слепящая боль. Но я продолжал двигаться. Я изо всех сил отталкивался ногами, и мне удалось передвигаться быстрее. Еще быстрее! Неожиданно я уткнулся лицом в пеньковую ткань мешка и вдохнул какие-то специи, похожие на истолченный в муку огонь. Я давился и кашлял, но удержался от падения и остался стоять на коленях. Затем, чуть повернувшись, я наткнулся на другой мешок. Еще один удушающий порошок. Потом фимиам. Щекой я почувствовал холод вороненой стали.

Внезапно зажегся верхний свет. Она шла из дальней комнаты. Пускай идет. Пусть подойдет поближе. Совсем близко. Опускаясь, я согнулся над мешком. Шина, облепившая меня вокруг живота, погрузилась в рассыпавшееся содержимое мешков. Я не ожидал такого поворота событий, но это спасло меня. Теперь у меня была точка опоры. Ружье оказалось подо мной, дуло направлено в сторону комнаты. Я согнулся над ним, погружая шину еще глубже в мягкое содержимое мешка, чтобы было удобнее взяться за ружье. Вот и спусковой крючок. Ружье ожило — горячий ствол упал мне на ноги, в ушах зазвенело. Я постарался, насколько позволяла шина, согнуться, ожидая, что меня забьют до смерти. Но ничего не произошло. Я встал и осмотрелся.

Она лежала на полу. Выстрел, как укус огромной акулы, вырвал большой кусок у нее в боку, кости правой руки почти полностью обнажились. Кровь и куски плоти забрызгали белые мешки с крупой, стоявшие у противоположной стены. Из-под разорванной рабочей блузы виднелась длинная белая обнаженная нога, спина неестественно изогнулась. Пару секунд женщина дрожала и извивалась в агонии, потом затихла и умерла. Ее платок, застегнутый под подбородком, намок от крови, текшей изо рта и из носа.

Я добрался до прилавка и, зацепившись шиной за его край, медленно содрал ее с себя. Руки дрожали, меня всего трясло, и я не мог двинуться с места. В дальней комнате рядом с аккуратно сложенными джинсами, которые она оставила на стуле, я нашел ее сумочку и вытряхнул содержимое. Мария Пилар Секо де Шами. Там был указан ее домашний адрес. Спотыкаясь, я подобрал с пола свои брюки и потащился к раковине, чтобы как можно тщательнее и быстрее их выстирать. Я натянул их мокрыми и вышел в жаркую ночь Гранады.

Полицейские в больнице, разумеется, мне не поверили, когда я рассказал, что я — обычный турист, которого избили и ограбили. Но город жил за счет туризма, и если жертва не хочет подавать жалобу, полицейские не станут превращать рутинные расспросы в допрос. Они не спросили меня о Пилар, и я подумал, что ее найдут только через несколько дней, когда запах трупа перебьет аромат специй.